Отряд (СИ)

– Будучи на приёме у генерала Беневского получили от него информацию, что в бюллетенях о состоянии здоровья Их императорских величеств и высочеств не упоминается о розеолах – бледно-розовых элементах сыпи, обязательной при брюшном тифе. Плюс к этому Павел Васильевич был сильно удивлён, что Вы и Ваша супруга лично ухаживаете за родителями, братом и сестрой, что ни в коем случае нельзя было делать при этой инфекционной и заразной болезни, – я сглотнул слюну и продолжил. – Я на основании слов доктора предположил, что возможно отравление и попросил Бутягина назвать яд, который может дать похожие симптомы. Первое, что предложил Павел Васильевич – мышьяк.

– Король ядов, – грустно усмехнулся новый император. – Извините, Тимофей Васильевич, что перебил. Продолжайте.

– Да особо и продолжать нечего. Павел Васильевич, правда, уточнил, что при отравлении мышьяком симптомы больше похожи на заболевание холерой, но и при брюшном тифе много совпадений. Проба же Марша позволит убедиться в том, есть ли отравление этим веществом или нет. После этого мы с Аркадием Семёновичем решили отправить на Ваше имя срочную депешу.

– Ещё раз спасибо. Но к тому моменту, как пришла ваша телеграмма, пробу Марша профессор Попов уже давно провёл. Но, по порядку. Я всё-таки один из главных свидетелей в этом деле, только вот что-то ни один из следователей ко мне пока не подошёл, – на лице императора застыла вымученная улыбка. – Раз уж назначил Вас главой расследования, давайте вам про всё и расскажу, как я это вижу.

Николай замолчал, будто собираясь с силами. В его расширенных зрачках плескалась боль.

– Думаю, отравление семьи произошло девятого сентября. В этот день Лена захотела прокатиться вдоль побережья, – начал император. – Вы даже не представляете, Тимофей Васильевич, на какие капризы способна женщина, находящаяся на седьмом месяце беременности. Даже мой папа’ в таких случаях пасовал перед своей любимой снохой. Вот и здесь за полчаса до общего обеда я с Леной и детьми отправились на яхту. Вернулись во дворец ближе к обеду десятого и узнали от старика Гирша, что у родителей, Георгия и Ольги повышенная температура, общая слабость, тошнота и чувство разбитости. Мама’ и папа’ жаловались на бессонницу в прошедшую ночь. У всех четверых не было аппетита. Густав Иванович поставил им предварительный диагноз «инфлюэнцу без осложнений», а мне, Елене и детям запретил с ними общаться.

Я смотрел на Николая, который говорил монотонно, будто бы читал лекцию, но было видно, как он с трудом сдерживает бурлящие в душе эмоции.

– Часам к четырём после пополудни из Дюльбера, – продолжал между тем император, – приехал вызванный Гиршем личный врач Великого князя Петра Николаевича профессор Тихонов. После осмотра августейших больных Тихонов тоже склонился к мысли, что у них грипп. Однако поздним вечером того же дня после ухудшения состояния у всех больных Сергей Петрович склонился к мысли, что у них – брюшной тиф. Он же посоветовал срочно из столицы вызвать профессора Военно-медицинской академии Попова Льва Васильевича – большого специалиста по этому заболеванию, а также профессора Боткина Сергея Сергеевича, которого Вы рекомендовали в своей телеграмме. Четырнадцатого сентября они оба прибыли на царском поезде в Одессу, а потом в Ливадию.

Николай сделал паузу, во время которой сжал лежащие на столе кулаки так, что побелели костяшки, а на скулах заходили желваки. Однако продолжил рассказ спокойным и размеренным голосом.

– Осмотрев больных и Попов, и Боткин пришли к выводу, что это не брюшной тиф или холера, а вернее всего отравление. Так как с собой они привезли, можно сказать, целую лабораторию и большое количество сотрудников-медиков, у всех больных были взяты анализы и проведены их исследования. Почти через сутки исследований и наблюдения больных, консилиум профессоров выдал свой приговор – отравление каким-то неизвестным ядом, вернее всего, растительного происхождения. Позже установили, что данное вещество проникает внутрь клеток, и там оно блокирует процессы, благодаря которым клетки получают необходимые белки. Без этих белков клетки начинают умирать. В конце концов, этот процесс распространяется на весь организм, после чего наступает смерть пострадавшего. Вот такие дела, Тимофей Васильевич, – император тяжело вздохнул, а потом буквально прорычал. – Если бы ты знал, Тимофей, как тяжело смотреть на то, как умирают твои близкие, а ты не можешь им помочь.

Я смотрел Николаю в глаза и не знал, что сказать. Да, я и в той, и в этой жизни терял дорогих для меня людей, но их смерть, как правило, была быстрой и лёгкой. А вот видеть, как твои родители, брат и сестра умирают в мучениях, а ты не можешь их спасти – такого не пожелал бы и врагу.

Государь между тем пару раз глубоко вздохнул и продолжил: