Читаем Отрицаю тебя, Йотенгейм ! (Должно было быть не так - 2) полностью

Отрицаю тебя, Йотенгейм ! (Должно было быть не так - 2)

– Без своего плохо, особенно в Бутырке. Я сам там сидел, недолго правда. Долго – тяжело.

Допиваю пиво, курю.

– Нет, Алексей Николаевич, ты меня не понял, – и с расстановкой, – я был в Бутырке. В общей камере. По работе.

Открылась дверь, в тамбур зашёл Суков и растерялся: «Вы что… Вы бы ему ещё водки налили. Зайдите ко мне».

На вторую полку сам я залезть не смог: боль в пояснице преодолеть не удалось. Зато голова уже одна, и болит не смертельно. Суков лично пристегнул меня несколькими наручниками за руки и ноги к разным ручкам так, что тело оказалось скрученным и частично подвешенным над полкой, затянул наручники и остался совершенно доволен:

– Ну, зайдём ко мне и отдыхать.

В купе заглянула проводница с веником в руке и, сгорая от любопытства, спросила: «Ребята, можно я у вас мусор уберу?» – и сразу стала подметать. Краем глаза я видел, как насупился милиционер:

– Вы и нас тогда заодно уберите.

Женщина выпрямилась и виновато-радостно воскликнула:

– Ой, простите! Я совсем забыла, Вы ведь тоже – мусор!

Удержаться от смеха не удалось; видимо, поэтому до самого Ростова пришлось висеть в туго затянутых наручниках.

Долго ли, коротко ли, а в Ростов все-таки приехали. «А мы думали, Вы шутите» – сказала проводница, увидев меня в наручниках, а Славу с пистолетом. С поезда прямо на перроне пересадили в «Волгу» и в сопровождении нескольких «Жигулей» повезли куда-то в центр. Перед подъездом без вывески оставили в машине одного, пристегнув к ручке над боковым стеклом; чтоб не скучал, включили магнитофон: лагерные песни.

«Не печалься, любимая,

За разлуку прости меня.Я вернусь раньше времени,Дорогая, прости»…

Романтическая у них профессия. Сами романтики появились через несколько часов. Главный романтик, по-прежнему, как нет меня, говорил: «Не примет его ростовская тюрьма. Поехали в аэропорт, попробуем с милицией договориться». В аэровокзале поместили в маленькую одиночку с окошком из плекса. Пара шагов туда, пара шагов сюда. Дежурный с автоматом на вопросы не реагирует. Тишина вперемешку с головной болью звенит в ушах. Холодно. Сигарет взять не разрешили. Анальгин кончился. Зато лавка есть, можно как-то лечь.

Космическая экспедиция на Марс. Экипаж – добровольцы. Пресса не оповещена. Возвращение не планируется. Я – капитан экипажа. Старт с Байконура. Отсчёт закончен, корабль пошёл. Сумасшедшая перегрузка. На грани потери сознания ощущаю набор космической скорости. Надо держаться. Зачем? Пока жив, значит, надо. В широкий иллюминатор смотрю на космическую бездну. Уже ничего не связывает с Землёй, только голос Высоцкого:

«Вы мне не поверите, а просто не поймёте,

Ведь в космосе страшнее, чем в дантовом аду.Мы по пространству-времени прём на звездолёте,Как с горы на собственном заду!»

Ночь, день, ночь. Приехали гвардейцы кардинала. Над генералом разве что не зелёный нимб светится, Слава с Толей на бомжей похожи. Торопятся: на самолёт опаздывают. Суков Славе:

– Ты пистолет свой нашёл?

– Нашёл.

– Поехали. – Это, надо полагать, дежурная шутка.

По лётному полю к самолёту пешком. Очередь у трапа расступается, пассажиры отводят глаза. Сегодня будут рассказывать: опасного преступника везли в наручниках; наверно, только что поймали: конвоиры такие грязные, отмыться не успели.

Раньше в самолёте не всегда удавалось сесть у окна. На сей раз по-другому и быть не могло. Пошли на взлёт. Небо. В Москву. Вообще-то, мне туда не надо. Так все же почему? Может быть, я не хочу, а на самом деле надо. Или все-таки хочу? По крайней мере, хотел. Разве не думал, бродя по Лиссабону, что не хватает чего-то в жизни, которая всегда была преодолением (и в том было удовольствие), разве не размышлял о том, каких невзгод ещё не испытал в этой жизни. Помнится, именно о тюрьме думал, как Лев Толстой когда-то: «Жаль, не посидел, а мне-то надо было». До исполнения желаний далеко ли. Вот и посидишь. А что если желание поменять: вот не хочу теперь! Нет, первое слово дороже второго, посидишь – потом хоти. Изменить можно будущее, но не настоящее.