Отрок. Перелом

Илья приосанился и степенно огладил бороду – знай наших, мы и о науках всяких беседовать способны! Арина с трудом сдержала улыбку: больно уж смешно это вышло у обозного старшины Младшей стражи. Хотя и неглуп, разумеется, Илья Фомич, очень и очень неглуп, а вот ученым мужем не смотрелся ну никак! Хотя настоящих ученых мужей Арина и не видала ни разу, но представлялись они ей монашествующими старцами, аскетами с огнем тайных знаний в очах – ну, ничего общего с малорослым, отягченным буйной растительностью на голове и лице, живым, подвижным и насмешливым Ильей. Однако, с другой стороны, боярич Михаил тоже на убеленного сединами мудреца не походил, но…

– Так вот, – продолжал между тем Илья, – зашла у нас речь о книге ученого иудея… э-э… Кенекой он звался, вроде бы… да, Кенекой[12]

. И написана в той книге была такая мудрость: «Самый интересный разговор для любого человека – разговор о нем самом»! Так вот, девоньки, спрашивайте! Пусть отроки почувствуют, что они вам интересны. Они же сами робеют, дурнями показаться боятся, что сказать – не знают. А тут вы им вопрос, а они ответ, а потом вам тот же вопрос. Так разговор и пойдет. Ну, и заранее над вопросами подумать, между собой обсудить, да у наставницы совета спросить не грех, вовсе не грех будет. Да и друг дружке потом расскажите, о чем вас отроки спрашивают, чтобы в другой раз уже готовыми быть. Есть в этом одна хитрость, хотя и простая совсем, но очень полезная: умение заставить собеседника нужный вам вопрос вам же и задать.

Илья загадочно замолчал и даже отвернулся, понукая лошадь, а потом сильно разочаровал девиц:

– Но о хитрости этой пусть уж вам боярыня Анна или наставница Арина рассказывают, – Илья немного помолчал, раздумывая о чем-то, потом продолжил.

– Вот так, значить, девоньки. Непреложное правило: с бабой или, скажем, с девкой должно быть ИН-ТЕ-РЕС-НО! И интерес тот вовсе не в первую очередь должен быть плотским, хотя, конечно, все мы живые люди, и ничто человеческое нам не чуждо. А потому запомните одну вещь, девоньки. Я вам ее щас скажу, в голове вы ее держите, но упаси вас Бог произносить это вслух при взрослых бабах, а особливо при незамужних или вдовых. Вот вы за бабами повторяете: «Все вы одинаковые, только об одном и думаете». А того не знаете, что очень и очень многие мысленно эти слова продолжают так: «И слава богу!» Так что, девоньки, и то, и другое плохо: и когда умственного интереса нет, и когда дела не хватает. Ну, про плотское вам наставницы расскажут – им виднее, а про умственный интерес добавить надо еще одно, но очень важное.

Научитесь вы с отроками свободно беседовать, обучитесь, кто лучше, кто хуже, и со взрослыми людьми верно речи вести, а вот с мужем как? Рано или поздно ведь замуж все выйдете. И это тоже лучше держите в голове, не треплите попусту, ибо не всякая баба с этим согласится, а мужьям вашим об этом и вовсе лучше не знать.

Илья хмыкнул и вдруг перевел глаза на отроков, которые и так внимательно слушали их беседу, а сейчас и вовсе с седел своих чуть ли не свесились поближе к телеге, стараясь ни слова не пропустить из того, чего «мужам лучше не знать».

– И вам полезно будет! Не для того, чтобы своим женам, если умные попадутся, противиться, а чтобы не мешать! А то мы-то, мужи, слишком умными бываем и баб так и норовим окоротить, а они порой умнее нас оказываются! Так что слушайте-слушайте, не помешает.

– А почему это нашим мужьям про то лучше не знать, а отрокам полезно? И ты сам откуда это знаешь, дядька Илья? – тут же прицепилась Анька, просто неспособная долго расстраиваться и молчать.

– Хотите верьте, хотите нет, девоньки, а сам догадался. Так уж у меня жизнь сложилась, да еще с женой повезло. Я же простым обозником был, самым обыкновенным. О том, чтоб чего-то большего достичь, даже и не думал… – Илья на миг прервался и тяжело вздохнул. – Если б не Ульянушка моя, таким бы и остался. Но надоумила меня как-то женушка присматриваться, как Бурей раненых пользует. Мы же не только припас да добычу возим, но и тех, кто из-за ранений сам в седле держаться неспособен. Сначала издали приглядывался, потом улучил момент, когда Бурею помощь понадобилась, подсунулся удачно – раз, другой, третий… Потом он меня и сам на помощь подзывать стал – вроде бы как признал меня подмастерьем, хотя и ругался, бывало, не приведи Господь, и даже дрался, – Илья потер шею, словно вспоминая воспитательные приемы Бурея, – но ведь и обучал. Объяснял, показывал, хотя особо красноречивым ратнинского обозного старшину не назовешь, но если чему он решил обучить, будьте спокойны – научит, хрен забудешь.