Оцеола, вождь семинолов(изд.1991)

Подробности жизни кадетов не представляют особого интереса. Это обычное ежедневное выполнение однообразных военных обязанностей,только в Уэст-Пойнте царит более суровая дисциплина.Все это мало отличается от рабской жизни обычного солдата.Я не могу сказать,чтобы мной владело желание сделать военную карьеру.Нет,это было скорее стремление к соревнованию с товарищами, мне не хотелось быть в числе отстающих.Правда,бывали минуты,когда эта жизнь, так резко отличавшаяся от свободы, которой я пользовался дома, казалась мне тяжелой. Я тосковал о родных лесах и саваннах, а еще больше о покинутых друзьях.

В моем сердце еще продолжала жить любовь к Маюми, и разлука не угасила ее. Мне казалось, что ничто не могло заполнить душевную пустоту, порожденную этой разлукой. Ничто не могло заменить в моем сердце или изгладить из памяти воспоминание о моей юношеской любви.Днем и ночью прелестный образ этой девушки стоял у меня перед глазами: днем– в мечтах,ночью– во сне. Так продолжалось долгое время– мне казалось,что это будет длиться вечно. Никакая радость не принесет мне больше блаженства. Даже Лета^1 не принесет мне забвения. Если бы мне сказал об этом крылатый вестник небес, я не поверил бы ему, я не мог бы ему поверить.

[^1Лета – в древнегреческой мифологии река забвения в подземном царстве.Ее вода заставляла души умерших забывать перенесенные земные страдания.]

Однако я плохо знал человеческую природу.В этом отношении я был похож на остальных людей. В известный период жизни большинство допускают подобную ошибку.Увы,это верно! Время и разлука часто уничтожают любовь. Она не живет одними воспоминаниями.Непостоянство человека сказывается и в том, что он, восторгаясь идеалом,все же обычно предпочитает реальное и вещественное. Красиных женщин в мире немного,но нет такой,которая была бы прекраснее их всех. Нет мужчины, который был бы красивее всех остальных мужчин. Но из двух одинаково прекрасных картин все-таки лучше та, на которую вы смотрите в данный момент. Не случайно влюбленные с ужасом думают о разлуке.

То ли учебники,где речь шла только о геометрических линиях,углах, бастионах и амбразурах,то ли вечная муштра днем да мучительно жесткая койка и еще более мучительный караульный наряд ночью,– то ли все это вместе начало постепенно вторгаться в мои воспоминания о Маюми и по временам изгонять их из моих мыслей.Или это были хорошенькие личики девушек из Саратоги и Балльстона,которые иногда появлялись в Уэст-Пойнте с визитом?..Или это белокурые дочки наших офицеров– ближайшие соседки,которые часто посещали нас и в каждом слушателе,одетом в мундир,видели как бы личинку будущего героя, эмбрион будущего генерала?Может быть,кто-нибудь вытеснил образ Маюми из моей памяти?Не важно кто– важно, что это случилось. Образ юной возлюбленной начал тускнеть в моей памяти.С каждым днем он становился все бледнее и бледнее, пока, наконец, не превратился в туманный призрак прошлого.

Ах, Маюми! По правде говоря,на это потребовалось очень много времени. Эти веселые, улыбающиеся лица долго мельками перед моими глазами,прежде чем затмилось твое лицо.Долго сопротивлялся я обольстительным напевам этих сирен,но я был простым смертным, и мое сердце легко поддалось соблазну сладостных Я не хочу сказать, что моя первая любовь совсем исчезла: она застыла, но не умерла.Несмотря на светский флирт в часы досуга, она по временам возвращалась ко мне. Часто воспоминание о доме и прежде всего о Маюми просыпалось во мне, когда я дежурил, среди ночной тишины. Моя любовь к ней оледенела, но не умерла. И будь Маюми здесь,моя любовь,я уверен, вспыхнула бы с прежней силой.Даже если бы я узнал,что Маюми забыла обо мне, отдала свое сердце другому,я уверен, что моя юношеская любовь ожила бы со всем своим пылом и цельностью. Одна мелодия вытесняет другую, но прекрасные дочери Севера так никогда и не изгладили в моем сердце образ смуглой красавицы Юга.

А я не только не видел Маюми,но за все время своего пребывания в училище даже ни разу не слыхал о ней.

Пять лет мы прожили с сестрой вдали от дома.Время от времени нас навещали отец и мать.Каждый год летом они ездили на дачу,на многолюдные северные курорты– в Балльстон,Спа,Саратогу или Ньюпорт. Они брали нас туда на каникулы, но, несмотря на все просьбы позволить нам провести лето дома, родители оставались непреклонны: мать была сталь, а отец– камень!

Я догадывался о причине их отказа. Наши гордые родители боялись неравного брака: они не могли забыть сцену на острове.

На курорте мы встретились с Ринггольдами. Аренс, как и раньше, ухаживал за Виргинией.Он стал заядлым фатом и широко сорил деньгами, не уступая в этом бывшим портным и маклерам,ныне представителям «первой десятки» финансовых дельцов Нью-Йорка. У меня по-прежнему не лежало к нему сердце, но симпатии матери были явно на его стороне.