Отшельник

Для осмотра ответных даров пришлось выходить из шатра на берег Волги – хан Касим ещё в день отплытия Самарина вывел войска из Нижнего Новгорода и разбил лагерь чуть ниже кремля. Дары как дары, обычные для этого времени. Рулоны шёлковых тканей, золотые чаши и кубки с цветными камешками, две парадные сабли под детскую руку… И ахалтекинец, именуемый здесь аргамаком.

При виде великолепного коня Полина Дмитриевна потёрла ладони:

– Конезавод здесь организую.

– Кстати, – вдруг вспомнил Самарин, – а Сивка-Бурка трофейный где? Неужели у Вадима в квартире живёт?

– Продала.

– Кому он нужен?

– Ну не скажи, московский зоопарк с удовольствием купил единственный в мире экземпляр лошади Пржевальского.

Когла после осмотра подарков вернулись в шатёр и расселись на белой кошме, обложившись шёлковыми подушками, Касим пообещал:

– Разобью султана, аргамаков ещё больше станет!

– Не сомневаюсь, – кивнул Самарин. – Но давай уже закончим с нашим договором, а то государь устал и хочет спать.

– Не хочу! – обиженно насупился юный царь. – У меня ещё уроки грамматики, арифметики и географии.

– Что такое география? – тут же спросил хан.

– Вот, примерно, так, – Андрей Михайлович достал из кожаного портфеля большую карту, скачанную в интернете и склеенную из восьми листов. – Наука о странах, государствах и прочем. Заодно сейчас и границы обговорим.

Договор и границы обсуждали долго. Неожиданный затык возник при именовании Казанского ханства, ведь в него кроме самой Казани собирались включить Крым и бывшее Дикое поле, Северный Кавказ, заволжские степи вплоть до Байкала, и всю Малую Азию. Европейская часть бывшей ромейской империи Касима не интересовала.

Самарин предложил назвать новое государство Великим Татарским Султанатом, на что Полина Дмитриевна справедливо возразила:

– Мелко мыслишь, Андрюша. Наш уважаемый союзник достоин большего! Шахиншах, например.

Тут уже запротестовал Андрей Михайлович:

– Царь царей, говоришь? Как-то уничижительно по отношению к нашему Тимофею, то есть, Ивану Васильевичу. Царь, скажут, не настоящий!

– Логично, – согласилась боярыня Морозова. – А если императором? Касим у нас единственный законный чингизид, вот пусть и будет Чингизская Империя.

– Неплохо, – кивнул Самарин. – Единственное «но»… Это как бы титул христианских государей.

– Древние римляне были язычниками.

– Да похрену кем они были раньше, я про сейчас говорю.

– Я мусульманин, – на всякий случай напомнил Касим.

– И что? – удивилась Полина Дмитриевна. – Будет за тобой сила, никто и не вспомнит о такой малости.

На том и порешили. Ещё в договор внесли проект совместной беспошлинной торговли через отходящий Москве Таджи-Тархан, и проект арго-промышленного комплекса в междуречье Волги и Дона. Задел на будущее, так сказать. Ничто так не способствует дружбе между государями, как правильно поделенные общие прибыли.

Карту безжалостно исчеркали предусмотрительно прихваченными цветными карандашами – Касим выбрал зелёный, а Самарин пользовался красным. Красный цвет уверенно брал верх, отодвигая границу к самому Чёрному морю. Так продолжалось, пока планы не разбились о вопрос Полины Дмитриевны:

– А теперь скажите, у вас двоих деньги и армия для войны есть?

– Пять тысяч моих багатуров… – вскинулся было татарский император, но под насмешливым взглядом стушевался и не стал продолжать.

– Так что послушайте старую мудрую бабушку и умерьте аппетиты, – боярыня небрежно подвинула карту в сторону. – Кто-нибудь слышал про речку Миасс?

– Это где такая?

– Важно, не где она, а что там есть.

– И что же там есть?

– Золото.

– Чьё? – сразу оживился Касим, подумывавший о способах отравления дерзкой и непочтительной женщины.

– Если первые найдём, то будет наше.

– Ты знаешь точное место? – усомнился Самарин.

– Интернет знает, – ответила Полина Дмитриевна. – Там, если не ошибаюсь, ещё и медные руды.

– Уважаемый Интернет захочет поделиться знаниями? – спросил Касим. – Если что, у меня есть хорошие мастера допросов, даже покойника разговорят.

Вечером после торжественного оглашения указов о новом государственном устройстве и молебна о ниспослании благодати двум великим державам, был намечен праздничный салют. Самарин дожидался темноты и поминутно проверял правильность установки фейерверков – много ли нужно для пожара в деревянном городе? Чуть не уследишь, криво поставишь, и запляшет красный петух по крытым дранкой и лемехом крышам.

– Шибко занят, княже? – князь Изборский тащил за собой связанного и сильно помятого толстяка. – Вражьего подсыла поймали! Представляешь, пробрался к царской лодье с молотом и зубилом. Утопить хотел, не иначе. Мы расспросили немного и вот…

– И что?

– Позволь представить тебе ростокского купчишку Альбрехтку Шмульку.

– Я Штитцер, – робко возразил толстяк.

– Не дерзи князю, смерд! – рявкнул Иван Евграфович и схватился за плеть. – Сказано Шмулька, значит, будешь Шмулькой!

– Как скажете, герр принц.

– С ними только так, – ухмыльнулся Изборский. – Подлейший народец, то город осадят, то пошлины поднимут.