Отсрочка от казни

– Садись на цистерну верхом! Как на кобылу! Смотреть в оба, чтобы муха не пролетела! Доклад по радио через каждые пятнадцать минут!

Не дожидаясь какой-нибудь завершающей зуботычины, бородатый кивнул и побежал в торец вагона.

Я помог Владу подняться на ноги. Мой друг успел так свыкнуться с новой ролью, что, не церемонясь, навалился на мое плечо, словно у него отнялись ноги. Не испытывая судьбу и не подвергая опасности свой позвоночник, я втолкнул Влада в отведенное мне купе, которое было ближе, чем свободное.

Не успел Влад сесть на мою спортивную сумку, которая лежала на диване, как, цокая каблуками и нервно покуривая, по коридору прошла Мила. Она остановилась перед Филиным, который оказался едва ли не на пару сантиметров ниже ее, и сказала:

– Я врач. Один из пассажиров ранен, и мой долг…

Филин кивком головы оборвал ее слишком долгое вступление и заглянул к нам в купе.

– Вы тоже врач? – спросил он, и я не понял, с издевкой был задан этот вопрос или же совершенно искренне.

– Я? Нет, я не врач.

– Тогда освободите купе.

Мила стояла на пороге и покусывала губы.

– Пардон, – сказал я, протиснувшись между ней и Филиным.

Кажется, Милу что-то смутило. То ли она хотела мне что-то сказать, но забыла, что именно, то ли забыла, как оказывать помощь раненому.

– Ну, что же вы? – поторопил Милу Филин.

Женщина не совсем уверенно переступила порог, зацепив его каблуком. Она смотрела на Влада так, словно заметила признаки стремительно приближающейся смерти и боялась объявить приговор.

– В общем, – тихо произнесла она, не приближаясь к Владу слишком, – рана пустяковая. Мне кажется, что ничего страшного. Надо смазать чем-нибудь. Лучше зеленкой. И перевязать… К сожалению, у меня нет бинта.

– Спасибо, – поблагодарил ее Влад и закрыл рану чистым полотенцем.

Филин дождался, когда Мила выйдет из купе, и сел на диван напротив Влада. Некоторое время он молчал, внимательно рассматривая поврежденное лицо моего друга.

– Вы все сделали правильно, – сказал Филин. – Но никто из нас не предполагал, что эти негодяи откроют огонь.

– Если не предполагали, то почему вы сами не встали у окна? – невнятно, из-под полотенца, спросил Влад. Он приходил в себя. Потерю крови компенсировала злость.

– Потому что вы заложник, а я нет, – ответил Филин не задумываясь. – И по этой грустной причине у вас здесь намного меньше прав, чем у меня. Уж коль я назвался вашим именем, то приходится играть до конца.

– До какого конца? – уточнил Влад.

Филин едва заметно усмехнулся. Его пальцы как бы сами собой ласкали теплый корпус автомата, словно на его коленях лежало не оружие, а любимая кошка.

– Какой именно будет конец у этой истории – сейчас сказать тяжело, – ответил Филин. – Но в том, что он обязательно будет – можете не сомневаться. – Он подумал и добавил: – Есть много вариантов. Например: террористы Уваров и Вацура погибают в момент очередного обстрела омоновцами поезда, но похищенные в институте изотопы бесследно исчезают. Или, скажем, такой: почувствовав, что дело проиграно, преступники останавливают поезд посреди пустыни, поджигают цистерны с бензином, а сами кончают жизнь самоубийством. Нормально?

– Ничего, – согласился Влад. – Только цистерны сжигать необязательно. Это надуманно. Искусственная драматизация обстановки. Так делают в плохих фильмах – там в конце все горит и взрывается и на красивые, но мертвые лица героев падают отблески пламени. Кич!

Филин улыбался. Ему нравилось разговаривать с Владом.

– Ладно, – сказал он, вставая с дивана. – Подумаем. А пока выздоравливайте!

Он вышел в коридор и, посмотрев по сторонам, тотчас вскинул брови вверх.

– Дамы и господа! Прошу всех вернуться в свои купе.

Я был в двух шагах от Влада и, пользуясь тем, что Филин стоял ко мне спиной, шепнул:

– Ты как?

– Спасибо, прекрасно, – ответил Влад.

– Надо бежать, Влад. Филин не шутит. Рано или поздно нас с тобой прикончат.

– Как бежать? Куда?

– Срывать стоп-кран и бежать, – упрямо повторил я. – Мы и девчонки. Больше некому…

Я не успел договорить, так как Филин круто повернулся ко мне и опустил руку на плечо.

– Эта команда касается всех, – сказал он.

– Это мое купе, – ответил я, оправдывая свою задержку.

– Займите третье. Оно свободное, – сказал Филин.

В общем, Влад должен был меня понять. Я хотел сказать, что, кроме девчонок, в вагоне больше некому доверять, и предлагал выкинуться из вагона вчетвером. Эта идея родилась у меня в голове спонтанно, она, как локомотив, тащила за собой огромное количество вопросов и проблем, но решать их было необходимо.

Мила, в отличие от юных подруг, не сразу выполнила приказание Филина. Она пялилась на меня сквозь свои непроницаемые очки, как черепаха Тортилла на золотой ключик. Взгляд был настолько откровенным, что я не мог не отреагировать на него и, склонив голову, выдал:

– Мое почтение, мадам!

Она ничего не ответила на это идиотское приветствие и, увидев, что я танком пру на нее, зашла в купе, освободив мне проход. Я разминулся с сержантом, который подозрительно осмотрел меня с ног до головы, и поравнялся с купе Милы.