Отступать некуда

Джокер стал первым суперстаром постмодернистской эры, уставшей от эталонных мускулистых самцов в обливном латексе с буквой на груди (литерность этих персонажей четко прослеживается по убывающей: Капитан Америка носил букву А, Бэтмен — соответственно В, супермен — S, и так до брата их мистера Х, меланхолично терзающего скрипку под куполом цирка в одноименной оперетте). Джокер был игрун и веселый нигилист, он заливал мазюкалкой современного искусства мадонн Рафаэля, указывал патриарху американизма Дж. Вашингтону его законное место на долларе, дымился, комиковал, разбрасывал деньги, отрицал вкус, порядок, иерархию, власть, гламур и медиа — все, на чем покоится современная среднеамериканская и, увы, теперь уже среднечеловеческая ментальность. Он расстреливал телевизор и превращал его глянцевых пифий в одышливых потных лузеров. Он всюду являлся в умопомрачительной лиловой тройке под оранжевую бабочку и ультрамариновый платок. Он запускал над городом надувных собачек, стирал со лба нарисованный загар и капал ядом в омолаживающую косметику. То есть, бросал перчатку с языком Мика Джаггера готическому граду обывателей, чьим идеалом был Брюс Уэйн, миллионер с фамилией образцового патриотического дурака Соединенных Штатов, мистер Совершенство с гвоздичкой в петлице, следящий за копошением смертных через тысячи гестаповских мониторов. Короче, это существо есть за что боготворить поросли ничевоков и деконструкторов современного арт-сообщества. Воздушный антихрист, куролес, артифицирующий крайм, влегкую вскрывающий донную гадость в любом благонамеренном джентльмене, берущий чинный мир на фу-фу, он был смачным врагом стабильности, устойчивости, назидательной вертикали — Шутник, чертополох и клякса на сказке. Алые бисексуальные губы паяца, белила Пьеро, пластика беса из табакерки — Бертон неслучайно, не по погонам, поставил имя Николсона первым в титрах. Средних достоинств и харизмы артист Майкл Китон был ему не соперник, это уже мелкие эпигоны брали на В-роль красавцев и звезд: Килмера и Клуни.

Мир-94 пребывал в равновесии плоского Добра и яркого Хаоса, и неодекадент Бертон с его хеллоуиновским культом загробной веселухи стал достойным оппонентом обществу благополучия, благоразумия и благочестия с их девизом: «За все хорошее против всего плохого». Хорошо: фитнесс, достаток, надзор, телевизор, орднунг, востоковедение, розы, блондинки. Плохо: эпатаж, уродство, жест, ведьмачество, фига, язык, цветные волосы, голый зад. Бертон был одним из первых американских панков — не стихийных отморозков вроде Пекинпа, но злокачественных фундаменталистов, игровых теоретиков и гуру. Он же в последовательной защите фриков — поэтов, трансвеститов, сиамских близнецов и неофранкенштейна с руками-ножницами — первым воплотил идею политкорректности, которая, видимо, скоро ему самому осточертела, став лицемерной составляющей комильфотного кодекса денди. Но Бэтмен, гладкий анонимный гимнаст, конечно, был его антигероем, и от полного безоговорочного «фе» его спасла только косвенная принадлежность летучих мышей к отрицаловке, оборотничеству и полной луне.

Увы, Крис Нолан хоть и пошел по стопам великого пращура, но калибром не вышел даже для полноценного подражательства. В эпоху очевидного сценарного кризиса основная задача Большого Кино — прикрыть оглушительным, искросыпительным и мозгодробительным аттракционом откровенную бедность смыслов. Дюбеля с металлической струной вонзаются в небоскребы, кувыркаются гигантские трейлеры-дальнобои, пули огибают человечью плоть, камера шныряет, укрупняет и отпрыгивает в поднебесье, но это все обертка от конфеты, пшик. Боги с монстрами как-то потеряли в росте, Готем, некогда разорванный пополам меж одой и пасквилем, гипсом и спреем, фреской и карикатурой, обрел черты стандартного пафосного мегаполиса. Усугубление гнусей человеческой мелюзги, ради которой вершил подвиги Бэтмен, слегка переходит границы подростковой притчи — а на взрослую «капричос» о воцарении Антихриста у авторов дыхалка короткая. Фильм напоминает экранную одиссею нашей главной комикс-притчи «Мастер и Маргарита», за которую из года в год брались сплошь варьетешные посредственности, масштабом соразмерные с Варенухой и Лиходеевым: Кара, Бортко и Климов. Оттого парады-алле рядовых совграждан с разбрасыванием ассигнаций и конферансом Бегемота у них худо-бедно выходили, а как до темных сил, творящих непредумышленное добро, нагой суперженщины на помеле и дилемм Пилата — все как-то слабенько получалось.