Отступник

Инквизиторы окружили короля по приказу Вика и вывели прочь. Он не сопротивлялся, растеряв удовольствие от противостояния. Новость о том, что никто в Совете не способен видеть его суть, уничтожила молодого мужчину. Епитимьи оказались пустой тратой времени. Убийство Дала Риона стало выглядеть еще более жестоким и ненужным. Церковь заставила его убивать, но ничего взамен не предложила. Разве этого хотел Бог-отец? Все опротивело, но исправить ничего нельзя, пути назад не осталось.

– Вы невероятно храбры, посол. – Епифания склонила голову.

– Вы тоже, раз решили манипулировать королем. Или это называется глупостью?

Акира не отозвался на восхищение женщины, повернулся спиной и отправился в гостевую комнату, где никто не должен был его потревожить.

Судьба лорда-инквизитора не слишком заботила посла, но совершенный поступок позволял рассчитывать на благосклонность как смещенного Силье, так и короля, крайне нуждающегося в друзьях. Высший Совет тоже не был готов к казни Силье, и посол избавил их от замешательства и сожалений. Кроме того, лорд-инквизитор проводил самую разумную политику в Совете, руководствуясь больше логикой, чем верой, хотя умел ловко приправлять военные решения отсылками к священным текстам. Послу нравились рациональность и расчет, поэтому заручиться поддержкой Силье могло быть выгодно. Фанатизм мешал пастырям оценивать бесполезность противостояния с шуай, окружающих Лурд, словно море, а лорд-инквизитор смотрел на происходящее более трезво. Акира шел и в уме расставлял фигуры на доске, ощущая, что никчемная прежде и малозаметная фигурка Терновника оказалась значительно более интересной, чем все полагали.

В буйстве короля было что-то трогательное, словно крушение мечты невинного человека. Будучи зацикленным на своих грехах, он обнаружил, что те невидимы, никому не интересны, ничтожно малы. Терновник настолько яростно пытался вырваться из клетки, незаметно для себя выстраивая еще более ужасную, что это вызывало у Акиры любопытство. Он не обладал способностью проникать в чужое сознание, но умом Бог-отец его не обделил, так что Акира отлично умел читать намеки. В чем бы ни старался признаться король-святой, Совет этого не увидел.

Одежда, испорченная мечом Терновника, отправилась на пол. Посол посмотрел в зеркало – от плеча вниз шел новый порез, но не это привлекло его внимание.

– Проклятье!

Акира не мог поверить глазам. В самом центре груди, покрытой вязью людской жестокости, светлело пятно нетронутой кожи. Из сплетения белых жгутов шрамов будто вырвали кусок, вернув его в первозданную невинность, в те времена, когда Акира еще не знал, что такое пытка. Мужчина недоверчиво прикоснулся к следу, но это действительно произошло. Словно ожог наоборот – чистая кожа разорвала ставший привычным узор. На небольшом участке чуть правее сердца не осталось ни одного шрама – как раз там, где несколько дней назад лежала ладонь Кари Годар.

Глава 7

Рийат

– Ты заснул? А мне говорили, что свежий воздух бодрит. – Шутливый голос заставил очнуться.

Раймонд Мартир помахал перчаткой около моего лица. Он был вооружен до зубов – два револьвера, мешочки с зарядами, рапира, но оружие выглядело на нем так же органично, как кружева и оборки на столичной красотке. В отличие от меня, он наслаждался жизнью – холодным утренним воздухом с гор, близостью земель шуай, ветром, скрипом кожаного снаряжения. Раймонд был свеж, полон сил и азарта, слегка замаскированного присущим знати лоском и любовью к манерам.

Оказывается, я задумался и не заметил, что он о чем-то спрашивает. На высоте голова заполнилась воспоминаниями о том, как я покинул аббатство. Тогда друзья обещали пойти со мной. После того как каждый из трех горячо уверял, что не согласен с инквизитором Робером Кре и придет попрощаться, я ждал. Стоял на краю города, пока солнце не село, а с болот не пополз холод: думал, они выйдут из аббатства в темноте, чтобы их не обнаружили чрезмерно зоркие братья по вере. Ни один не пришел. Хлыщеватый Август, тощий, словно прут, Неро и сестра Епифания – все трое оказались слишком благоразумны. Несогласие с инквизитором не казалось им достаточно серьезным поводом лишиться покровительства церкви. Черноволосая Епифания – колючая ежевика, моя боль. Я счел их поведение дополнительным указанием на то, что Бога не существует, и ушел прочь, проклиная и их, и Робера Кре.

– Всего лишь устал. Несколько часов перевозил запасы в горы для испытаний Лютера. Он утверждает, что в схватке побеждает тот, у кого больше пороха. Не понимаю, где ему удалось раздобыть столько селитры.

– Понять Лютера? Для этого у нас недостаточно мозгов.

– Пожалуй. Но и Армада – это не просто слово, Мартир. Это армия сурово вымуштрованных фанатиков, перевес в обеспечении и…

– Ты назвал своих бывших братьев фанатиками. Видишь, мы одерживаем победу, еще не начав.