Отступник

«Это искушение, с которым ты не справляешься. Праведник не станет совершать чудеса просто так. Дьявол соблазняет людей легкими дарами, – твердил внутренний голос, хорошо знающий священные тексты. – Твои новые глаза – глаза бесов. Теперь ты не сможешь видеть, как раньше». Такие мысли отравляли, терзали рассудок. Следовало понять, что Годар проклята, почувствовать нутром инквизитора и бежать подальше от Аш-ти, спасая душу. Но я не мог. Я должен был узнать больше.

Церковь учила, что чудеса существуют, что они во власти Бога, нужно только уповать на него, быть особенным, благочестивым. В результате никто не был особенным. Никто, кроме святых, не мог совершать никаких чудес, но и для них чудеса стояли под запретом, потому что свидетельствовали о чрезмерной гордыне. Кари Годар не опасалась ни гордыни, ни грехов. Бесстыжая грубость некрасивой женщины не знала преград. Она ожидала, что люди сами станут богами или хотя бы постараются ими стать.

Я попробовал представить себя богом, глядя на уходящие за горизонт земли шуай, и понял, что хочу делать то же, что и Кари, – сломать законы, проникнуть в суть вещей и лишить идею божьего наказания всяких оснований. Гордость, которую яростно бичевал во мне Робер Кре, считала бога-надзирателя лишним. Неужели это Кари и имела в виду, говоря о сходстве между нами?

– Что означает «ишья»?

– Чужак, – прищурился, вспоминая, Раймонд. – Но не чужак как кто-то изначально чуждый, а пришелец, который скоро станет своим. Чужеземный гость, который останется.

– Ты не думал, что Кари – демон?

Раймонд пожал плечами:

– Много раз. Но мне плевать, если это так. Если Кари – демон, я на их стороне.

Тео испытывал новые пушки, так что мы выпускали надутые газом шары и отлетали подальше, давая подручным изобретателя возможность тренировать стрельбу по небольшим целям. Усовершенствование дирижаблей интересовало изобретателя гораздо сильнее, чем игры в войну, но он покорялся необходимости, производя оружие. Траектории зарядов сильно разнились, и я опасался, что единственной жертвой их опытов в конце концов станет «Веселая блудница» вместе с нами на борту. Раймонда же происходящее раззадорило – он встречал каждый залп с земли довольной усмешкой. Впрочем, даже при условии точного и мощного огня из тщательно скрытых в скалах орудий у еретиков не было шансов. У Армады гораздо больше пушек, чем Тео сможет создать за год.

– Спускаемся, – внезапно сказал Раймонд, отдав сигнал капитану.

– Что случилось?

Раймонд посмотрел в подзорную трубу:

– Кажется, приехали изгнанники шуай, хотя отсюда ни черта не разглядишь. Такое я пропустить не могу. – Он развернулся. – Одержимые, рийат – выбирай, как больше нравится. Кари хочет уговорить их драться с Армадой. Как по мне, так это все равно что позвать на свою сторону смерч.

– Одержимые? – Неприятный холод пополз по позвоночнику. – Дай трубу.

Я торопливо поднес инструмент к глазу. Группа людей, которую я с трудом мог рассмотреть с помощью системы линз Тео, ничем не отличалась от остальных.

– Ничего особенного ты там не увидишь. Они не одержимы дьяволом, Дрейк, никакой серы и дыма, – посмеивался Раймонд. – Хотя пастыри наверняка будут другого мнения… Но приближаться к ним без надобности точно не стоит. Шуай говорят, что не рийат владеют силой, а силы владеют ими. Они чересчур… увлекаются. Даже собственный народ отправляет рийат в ссылку подальше от больших селений, чтобы изгнанники никому не навредили.

От того, как дипломатично Раймонд подбирал слова, я начал закипать. Не думаю, что он понимал, насколько меня оскорбляют такие уловки. Лишившись веры, я потерял возможность с легкостью указывать Раймонду на его умолчания, но даже логики и ума достаточно, чтобы увидеть, как он огибает правду.

– Силы? – Вспоминались рассказы пастырей о тех, кто позволяет дьяволу овладеть ими. – Изгнанники убивают? Шуай не воюют, они бесхребетны.

Раймонд покачал головой:

– Ты мало знаешь о шуай. Их народ не сражается с Лурдом не из трусости, а из желания дать пастырям шанс остановиться. Мы здесь гости. Не знаю, Бог-отец перенес Лурд из другого мира или произошло что-то иное, но мы здесь чужаки, опухоль. Когда шуай видят убийство, то испытывают глубокое сожаление, а не желание немедленно замараться тем же. Мир для них – хаос, им чужды наши моральные уроки, но убить – значит отобрать шанс развиваться. В итоге шуай стараются остановить Армаду, но не пытаются ее уничтожить. Единственная причина, по которой Лурд все еще стоит, – это терпение шуай.

– Это самая невероятная чушь, которую я слышал. Никто не позволит врагам убивать своих братьев и сестер, надеясь, что убийцы «исправятся». Язычники просто трусливы – вот и все. О каких «силах» ты говорил?

– Думаю, тебе это будет непросто понять.

«Блудница» стремительно спускалась, узоры растягивались и превращались в здания, шатры, лаборатории. Магия исчезала на глазах. Земля втягивала в себя маленький воздушный корабль, превращая нас из королей высоты в сухопутных человечков, опутанных узами законов и обязательств.

– Я постараюсь.