Отступница (ЛП)

Я подошла ближе. Я не знала, что хотела сделать, но его взгляд замер на моих глазах. Ужасное узнавание промелькнуло на его лице, будто он видел их раньше. Он побледнел.

— Твои глаза, — пробормотал мужчина и покачал головой. — Нет. Это невозможно. — Он поднялся на ноги и уставился на мою мать. — Хизер, какого черта происходит?

Моя мать приподнялась на локтях, удивленно моргая.

— Стенли?

Имя прозвучало, как длинный вздох. Ее взгляд прошелся по мне без узнавания. Она даже не знала, кто я. Сейчас я даже не была уверена, что она знает, кто она сама. Глаза наполнились слезами. Почему она все еще способна разозлить меня? Почему я все еще забочусь о ней после всего, что она натворила? Почему не могу перестать любить ее, хотя она не заботилась обо мне?

Стенли попытался пройти мимо меня к кровати, но я преградила ему путь. Я была на голову ниже, и он попытался оттолкнуть меня. Его руки болезненно толкнули меня в ключицы, и я отшатнулась, с трудом сохранив равновесие. Девон схватил его за руку и скрутил, но Стенли замахнулся на него. Девон молниеносно уклонился, костяшки пальцев едва коснулись его макушки, и он нанес удар в живот Стенли. Мужчина ахнул, споткнулся и схватился за платяной шкаф. Он тяжело дышал, покраснел. Пенни подошла и схватила его за предплечье.

— Пап, достаточно. Нам не нужно больше неприятностей.

— Еще больше неприятностей? — закричал он, указав трясущимся пальцем на меня. — Не я вызываю неприятности. Эта девушка — худшая неприятность в жизни!

Пенни уставилась на меня, но похоже не находила связи.

— Я узнаю эти глаза где угодно. Она — его потомство.

Он не справился с эмоциями, страх и отвращение проявились на его лице.

Пенни, похоже, точно знала, что значит «его». Ее глаза распахнулись, и она начала повторять слова своих татуировок, как заклинание, дарящее утешение.

Я оглянулась на мать, пытающуюся сесть. Бретелька ее тонкой ночной рубашки соскользнула с костлявого плеча, раскрывая декольте. Я склонилась и помогла ей опереться на спинку кровати, прежде чем вернуть бретельку на место. Взгляд ее карих глаз изучал мое лицо, и в них поселилась паника.

Мама опустила взгляд, будто только сейчас поняла, в каком плачевном состоянии она находится, и поморщилась. Я поддержала ее, помогая подняться на ноги, убедившись, что ночная рубашка прикрывает ее.

— Давай, мам. Приведем тебя в порядок.

— Не говори, что ты обмочилась снова, — проворчал Стенли.

— Еще одно слово, — резко сказала я, — и клянусь, я позвоню своему отцу, и он разрушит это место.

Я не могла этого сделать. По крайней мере, не раскрывая себя. И даже тогда, я не уверена достаточно ли он заботится обо мне, чтобы делать одолжения.

Но судя по ужасу на лице Стенли, он верил, что я могу. Я смаковала ощущение триумфа, но моя мать начала оседать в моих руках, ее ноги подкосились.

— Есть противоядие от того, что она приняла? — спросила я.

Стенли уставился на меня, но Пенни ответила:

— Да. Я принесу флакон.

Она быстро выскользнула с комнаты, и Стенли молча последовал за ней.

Девон подошел к нам.

— Хочешь, я могу тебе?

Его взгляд был мягким, грустным и сочувствующим.

— Нет, — прошептала я. — Я сама справлюсь.

Я видела, что он мне не поверил.

— Действительно, — твердо сказала я.

Пенни вернулась с крошечным пластиковым флаконом.

— Просто заставь ее выпить это, она очнется через несколько минут.

Я взяла флакон и засунула в карман.

— Где ванная?

Пенни открыла небольшую дверь рядом с гардеробом. Я вошла с матерью внутрь. Там было мало места. Швы между белыми плитками пожелтели и частично почернели от плесени. Душевая кабина, туалет и раковина едва оставляли место в центре комнаты для меня и матери. Пенни неуверенно остановилась в дверях.

— Мне не нужна помощь, — снова повторила я достаточно громко, чтобы услышал Девон.

Казалось, он неохотно позволил мне справиться самой.

— Если хочешь помочь, можешь принести какую-нибудь чистую одежду для нее?

Пенни очнулась от ступора и решительно кивнула.

— Не переживай. Я об этом позабочусь.

И она закрыла дверь, оставляя меня наедине с матерью.

Моя мама пока не сказала ни слова. Может, ей нечего сказать. Я опустила крышку туалета и усадила мать на нее. Только убедившись, что она не свалится, отпустила. Запрокинув ее голову, я поднесла флакон к ее губам. Она без протеста залпом проглотила жидкость. Наверное, привыкла принимать антидот. Кто знает, как часто у нее случалась передозировка слюной, или что тут еще они продают.

Я отдернула душевую занавеску, липкую и пожелтевшую, и сполоснула душевую горячей водой. Боковым зрением, я видела, как мама наблюдала за мной. Ее голова все еще была склонена, но я чувствовала ее взгляд сквозь ресницы. Может это мое воображение, но она выглядела менее ошеломленной, чем минуту назад.

— Я помогу тебе раздеться, хорошо? — сказала я. Она не отреагировала, и я приняла молчание за согласие. Я радовалась, что она одета только в ночную рубашку и трусы. Она позволила мне стянуть рубашку через голову и даже подняла руки. Наши взгляды встретились, когда я кинула одежду на пол.