Оттенки тьмы

– Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, господа всех миров, кого Аллах направил, того никто не собьет, а кого Аллах сбил, того никто не направит.

В Священном Коране сказано: «Послали Мы также Лута, и он сказал своему народу: «Неужели вы будете развратничать, как не развратничал до вас никто из обитателей миров? В страсти вы используете мужчин вместо женщин. Ведь вы перешли всякие границы».

Ответом народа его было то, что они сказали: «Выведите род Лута из вашего селения: ведь они – люди, которые хотят быть чистыми. Мы спасли его и его семью, кроме его жены, которую Мы сделали оставшейся. И пролили Мы на них дождь; и плох дождь тех, кого увещевали![10]»

В шариате написано: а если вы уличите кого-то в грехе народа Лута, то убейте того, кто делал, и убейте того, с кем делали. Мы рассмотрели дело рабов Аллаха Амина Галаева и Маарбека Галаева и нашли их виновными в мужеложестве и приговорили их к смерти. Аллах да смилостивится над их душами. Аллах акбар!

По сигналу шариатского судьи – палачи толкнули двух мальчишек, одетых в оранжевые робы, и они, кувыркаясь, полетели вниз, с крыши шестнадцатиэтажного здания. Через секунду раздался слитный шлепок мяса об асфальт.

– Ш-шайтаны… – зло сказал Ниязбек Дадаев, смотря в бинокль, как пацаны оживают и как подошедшие палачи упокаивают их выстрелами уже навсегда – будь проклят тот день и час, когда мы связались с этими подонками. Пусть их всех не похоронят в земле, пусть их растаскают дохлые собаки.

Иса Тепкоев, бывший офицер госбезопасности, кивнул в знак согласия:

– Заметь, все это дело появилось только после того, как Магомет отказался платить им закят, как они хотели. И все свидетели в деле – от них.

Дадаев, относившийся к варандоевским, которые и до всего этого были в числе умеренных тейпов, и часть из варандоевских даже мусульманами не была, скрипнул зубами от злости.

– С одной стороны Русня. С другой эти…

– Ниязбек, опомнись, какая Русня. Нет больше Русни! Их едят поедом, так же как и нас. А мы сами пустили на свою землю оккупанта, решив, что раз они правоверные, то они могут жить на нашей земле, как на своей. И ты видишь, к чему все это привело.

– Что предлагаешь? – зло сказал Ниязбек.

– У тебя авторитетный отец. Пусть он соберет старейшин.

Ниязбек поцокал языком.

– Молодежь не послушает стариков. У них у всех промыты мозги. Ты видел, что делается в мечетях по пятницам?

Тепкоев кивнул – да, он видел. В намазе от четырех до пяти ракаатов, некоторые по пятницам читают еще один или два. У ваххабитов все намазы – по два ракаата. Как только второй ракаат прочитали – все молодые встают и уходят, в то время как другие продолжают читать намаз. Выглядит это жутковато… да это и есть жутковато. Это наглядное подтверждение того, что больше нет народа как единого целого. Что завтра твоему сыну скажут – зарежь отца, он кяфир – он и зарежет.

Ни один чеченец не знал, как существовать, когда рушится то незыблемое и вечное, которое определяло всю жизнь его. Семья, потом группа семей, потом род, потом тейп, потом группа тейпов, потом народ. Не будет этого всего – и что взамен?

Но вслух Тепкоев сказал другое:

– Не все так плохо. Мы народ. Надо просто напомнить всем об этом.

– Даже если и так. Сколько здесь народов, кроме нашего? Всех остальных натравят на нас.

Дадаев помолчал и добавил:

– Человека, который у турок занимается шариатской безопасностью, на самом деле зовут Миша. Он был рабом у моего отца, принял ислам. Если бы кто мне рассказал об этом раньше – я бы не поверил…

Поскольку места хватало всем, в Сары-Чине, в котором до сих пор было опасно из-за монстров и зомби, селились группами из одного народа и тейпа и обносили свою территорию забором и колючкой. Каждая такая база вмещала от пятидесяти до трехсот человек, обязательно имела собственную скважину для автономного водоснабжения и укрытие на случай минометного обстрела. Были там и зинданы для рабов…

Сам город как нельзя лучше подходил для разделения его на районы, контролируемые бандами – он был вытянут вдоль Волги, как кишка, и имел несколько центров, перемежавшихся чуть ли не деревенской застройкой, – наследие войны, когда город был почти стерт с лица земли. Как только кавказцы захватили город, он почти сразу же превратился в несколько самостоятельных, разделенных блоками и нейтралками.

Тепкоев с его тейпом квартировал в Заводском районе, центром было бывшее бомбоубежище, и еще здания стояли так удачно, что можно было легко и быстро их перекрыть.

Первое, что видел человек, подъезжающий к этому месту, – это завалы из бетонного и кирпичного лома. Высотой до трех этажей, с обильно кинутой колючкой – они напоминали бермы, которыми защищались на Ближнем Востоке.