Оттенки

— Если кто-нибудь входит сюда с черного хода, то вносит с собою в зал целый букет запахов винтовой лестницы. Разве это не счастье — жить здесь, есть, пить и спать, а главное — принимать гостей!

— У твоей комнаты, оказывается, есть свой выход, — с радостной многозначительностью заметила Тикси, когда они вошли в нишу, где Лутвей спал ночь. Вместо скрипучего дивана здесь уже стояла железная кровать с матрацем, — вероятно, об этом по распоряжению Мерихейна позаботилась прислуга. Прилив странной нежности к писателю охватил Лутвея, но, ощутив рядом с собою Тикси, он уже не мог понять, действительно ли эти чувства относятся к Мерихейну, а не к девушке.

— Не трогай меня, — сердито сказала Тикси, хотя волнение молодого человека сразу же передалось ей. — Мне надо идти на работу, ты испортишь мою прическу.

— Слушай, Тикси, мы скоро устраиваем вечеринку.

— Что еще за вечеринку?

— Новоселье.

— Здесь?

— А где же еще, отпразднуем мое вселение в новую квартиру. Ты тоже придешь.

— Нет, не приду.

— Нет, придешь. Мерихейн разрешил пригласить женщин, но с условием: только молодых и — чем легкомысленнее, тем лучше.

— Ты считаешь, что я подхожу?

— Еще как! Знаешь что, надень свое коричневое платье.

— Оно же старое.

— Не беда, что старое, зато оно тебе идет. Я люблю это платье, в нем есть что-то от тебя самой, от твоих движений, характера. Ты в нем такая забавная, грациозная, легкая. Так и хочется посадить тебя на ладошку и подкинуть. У меня иной раз бывает такое странное настроение: схватил бы хоть луну, хоть само солнце и метнул бы, словно диск.

— Ах ты, мой месяц ясный, мое солнышко! — Девушка улыбнулась молодому человеку, прижалась к нему. Но вдруг, словно спохватившись, спросила совершенно другим тоном: — А когда вечерника будет?

— Еще не решили, но скоро, на днях.

— Кто придет?

— Наши ребята, может быть и кое-кто из девиц.

— Кулно будет?

— Разумеется.

— Мне не хочется его видеть.

— Ты что-нибудь против него имеешь?

— Я его боюсь.

— Он же хороший парень.

— Все равно. Даже не то, чтобы боюсь, а так… Помнишь, он первый раз встретился нам на опушке леса, мы еще шли, знаешь, туда… это было в самом начале…

— Помню… ну?

— Я с тех самых пор боюсь его. У него такие странные глаза.

— Ах, глаза?! — Лутвей засмеялся. — Ну в таком случае надо быть осторожной.

Тикси спускалась по лестнице, пританцовывая, — девушка чувствовала себя на седьмом небе. Подумать только — она пойдет на вечер к Мерихейну! Одного жаль: почему Лутвею нравится ее коричневое платье, ей было бы гораздо приятнее надеть свое самое лучшее, самое новое платье, ну хотя бы то, из атласного шелка, в котором она конфирмовалась.

7

Когда Лутвей примерно в половине девятого вечера вошел в свою новую квартиру, Мерихейн ужинал, перед ним стоял стакан с дымящимся чаем, две-три бутылки и две стопки.

— Я ждал вас, думал, вы уже не придете, — сказал Мерихейн и добавил: — Садитесь за стол.

Студент не заставил себя упрашивать, и радушный хозяин осведомился, протягивая руку к бутылкам:

— Красного или белого?

Лутвей в нерешительности молчал.

— Рекомендую красное, на редкость удачное французское вино, нацежено прямо из бочки, без всяких фокусов, не балованное, из пробной партии, фабричная цена — шесть рублей за бутылку.

Стопки были наполнены до краев искристым красным вином. Мужчины собирались уже поднести их к губам, но в это время Мерихейн воскликнул:

— Стойте! Смотрите!

На краю его стопки сидела муха.

— Вот сатана, — удивился студент, — на дворе январь, а она живет.

— Живет! Видите, как смакует вино, как оглаживает лапками головку. Нравится, очень нравится! Ну и нос у этой твари! Стоит только откупорить бутылку, она уже тут как тут. А в другое время словно бы и не видит тебя, посиживает на карнизе печки или на потолке.

Муха продолжала пить. Мерихейн не мешал ей, только разглядывал.

— Не пора ли и честь знать, — сказал он наконец, — захочешь, так можешь еще и ко второй стопке приложиться.

Он подул на муху, но она и внимания на это не обратила, — тельце ее содрогалось, но лапки накрепко вцепились в край сосуда, насекомое не давало себя сдуть.

— Видите, какая отвага, какое бесстрашие, какой характер! И это повторяется каждый раз, когда я откупориваю бутылку. Вот вам пример того, какая сила заключена в алкоголе. Ослепляющая сила! У мухи тысяча глаз, но ни один из них не видит опасности, шесть ног, и ни одна не сдвинулась с места. Живя со мною, муха сделалась пьяницей.

Мерихейн поднес стопку к губам, однако насекомое и тут не испугалось.

— Вконец опьянела, — сказал Мерихейн немного погодя, продолжая рассматривать муху, которая тем временем пересела на руку и принялась чистить крылышки и головку.