Отцы-основатели

Все остальные собравшиеся на улице женщины и девушки, включая тех, кого Марина с той или иной степенью вероятности определила как «жен» вождей клана, были исключительно местными, и от их обилия у нее рябило в глазах. Клан Огня был многочисленным, богатым и сытым, женщины, если к ним подойти, пахли сосновой хвоей и чисто вымытым телом, а не козлом и протухшей помойкой, при этом их одежда из шкур была чистой и опрятной.

Но вот одна из «основательниц», стройная подтянутая девица в спортивном костюме, по виду китаянка или японка, вышла перед строем и, крикнув: «Внимание!», хлопнула над головой в ладоши. По этому сигналу строй выровнялся и подтянулся, разговоры в нем прекратились, и все взгляды сошлись на этой девице, которая выкрикнула:

– Доброе утро, клан Огня!

– Добрый утро, Лиза! – дружно и хором ответили все построившиеся на зарядку, и Марина поняла, что это не представление специально для нее, а регулярное событие, происходящее каждый день.

– Эта Лиза, – подумала Марина, – видимо, является очень важной персоной. Быть может, на иерархической лестнице она стоит только чуть ниже вождей. А ведь она является моей сверстницей, примерно плюс-минус год или что-то около того. Наверное, и я тоже смогу достигнуть не менее, а даже более высокого положения, потому что я нормальная европейская девушка, а не какая-нибудь там китайская фарфоровая фифа.

– Налево, – скомандовала тем временем Лиза, – бегом марш!

По этой команде строй повернулся и побежал куда-то в сторону леса по утоптанной и накатанной дороге.

Интересно, – снова подумала Марина, – маленькие дети тоже бегут дистанцию до конца, или им разрешается остановиться и немного отдохнуть?

Короче, жить тут было можно, и жить неплохо. Большинство фундаментальных проблем вожди решили еще до появления автобуса с французскими школьниками, по крайней мере, у клана имеется теплое сухое жилье и сытная еда. Единственное, что напрягало Марину, так это то панибратство, которое основатели клана проявили по отношению к аборигенам. Но это, как подумала она, были неизбежные издержки их большевистского прошлого, и их можно было немного потерпеть. Ей надо было только понять, каким образом сделать карьеру и зацепиться на удобном месте, а уж потом лет через двадцать она еще посмотрит, кто тут будет решать, кому быть патрицием, а кому плебеем…

Позади стоявшей на крыльце Марины раздались легкие шаги, и, обернувшись, она увидела выходящую на крыльцо Патрицию, из-за спины которой выглядывала Нита, с ребенком, закрепленным на животе в устройстве, похожем на наше «кенгуру» для молодых мам. Завернутый в мягкую шкуру малыш считал все происходящее само собой разумеющимся и сладко спал, посапывая носиком.

– Твой друг проснуться, Марин, – сказала Нита, – я дать она свой запасной обувь.

Марина опустила глаза вниз и увидела, что Патриция обута в мягкие красивые сапожки из оленьей шкуры – такие же, какие были и на ногах самой Ниты. На какое-то время ей стало стыдно своих прежних мыслей.

– Эти наивные добрые дикари, дети природы, – подумала она, – готовы поделиться с нами последним, а я думаю о том, как бы установить над ними свою власть, хотя и думать об этом пока еще как-то преждевременно.

– Марин, – с чувством произнесла Патриция, – скажи, пожалуйста, от меня «спасибо» этой доброй женщине – ведь она не говорит по-французски, а я не понимаю ни русского языка, ни языка аборигенов.

Марина скользнула взглядом по улыбающейся девушке, стараясь, чтобы та даже приблизительно не догадалась о ее мыслях.

– Вот, еще одна добрая душа – поделились с ней сапожками, она и растаяла. Патриция точно не одобрила бы моих соображений… А если бы еще она рассказала о них Роланду и мадмуазель Ольге – тогда, думаю, мне несдобровать. Мой план можно осуществить только тогда, когда все основатели этой цивилизации умрут, и в том случае, если я к тому времени займу очень высокое положение и обзаведусь такими же высокопоставленными единомышленниками. Вряд ли меня поддержит кто-нибудь из молодых основателей клана – все они выглядят вполне счастливыми со своими женами – а значит, я должна буду искать поддержки у наших французов, но не таких легкомысленных особей, как Роланд и Патриция, а у тех, кто мыслит более здраво и разумно. Но пока я не должна подавать ни малейшего вида о том, каково мое настоящее отношение к этом людям. По счастью, мой папа, наказывая меня за невнимание к своим длинным и пустым речам, сделал из меня первоклассную лицемерку, поэтому я, пожалуй, сумею сделать все правильно. А сейчас я должна делать вид будто я такая же добренькая и милая, как эта Патриция, – так думала Марин, одновременно изображая на своем лице дружелюбно-любезное выражение.

– Эта девушка, которую зовут Патриция, – произнесла она по-русски, обращаясь к Ните, – говорит, что очень благодарит тебя за сапожки.

– Пат-ри-це-я? – по складам произнесла Нита, – трудный длинный имя у этот девочка.

– Как зовут эту женщину и что она говорит? – спросила Марину Патриция.

– Ее зовут Нита, – ответила Марина, – и она говорит, что ей трудно произносить твое длинное имя.