Отважный муж в минуты страха

В тот главный день он, как обычно, проводив на работу Светку, вернулся к письменному столу и распахнул книгу. «История западной дипломатии. Талейран и Бисмарк». Оба — интереснейшие типы, хитрованы, провокаторы, краснобаи и умники, казалось, сами западали в память, но Саша никак не мог сосредоточиться на тексте. Неясная нервная маята отвлекала, уводила, утаскивала мысли то в глубину воспоминаний, то в облака непредсказуемой новой жизни. То Макки с ракеткой и в шортах протягивал ему руку: «Спасибо за игру», то щебетала на ухо Мехрибан, хихикал Кузьмин, щурился хитрован Костромин, то, ни с того ни с сего, застегнутый на все пуговицы, являлся дипломатический министр Громыко, который качал головой и повторял одно и то же: «Нет, Сташевский, нет, нет». Беспокойство плавало в воздухе, как живое; сами по себе шевелились пальцы, тяжелую голову клонило к страницам, морочил, но не наступал сон; встряхнувшись, он сварил себе кофе, вышел на лоджию с чашкой и сигаретой и с пятнадцатого своего этажа услышал далекий могучий гул. Что это, откуда, где разламывалась и рокотала земля? — Саша понять не мог. Схватив бинокль, последний подарок деда на свадьбу и новоселье, навел окуляры на далекую улицу и удивился тому, что увидел. В центр Москвы ползли танки. «К параду готовятся, — подумал он. — Но к какому? К ноябрьскому — рано, к майскому — поздно. К какому?»

Затренькал телефонный звонок, заставил вернуться в комнату. «Ты слышал? Знаешь уже? — спросила Светлана. — Пожалуйста, никуда не выходи. Включи телевизор».

Включил телевизор, сразу ничего не понял. «Лебединое озеро». Руки — крылья. Неподражаемые пластические переживания. Вечная драма о верности и любви. Великое исполнение. Странно, что днем.

На втором канале тоже было «Лебединое», на третьем танцевалось оно же. Саша понял: в Москве случилось нечто. Что? Сломался телецентр? Гавкнулось что-то большее, хуже, страшней?

Мысль искрила и меркла, не могла зацепиться за реальность. Ожили, шевельнулись, поползли на него тревоги и страхи последнего времени. Представилось лицо Горбачева. Президент говорил, предупреждал, грозил тем, кто мешал подписанию нового Союзного договора. Танки и «Лебединое» вместе — что означает такой компот? Шлепнули Горбачева? Не дай бог.

Хотел перезвонить Светлане, когда на экране возник, словно зашнурованный галстуком под горло, диктор Кириллов и прозрачным своим баритоном зачитал «Обращение Госкомитета по чрезвычайному положению к советскому народу». «Ты часть народа, — сообразил Саша, — слушай, часть, обращение касается и тебя. Что это? Чего они хотят? Перестройку и гласность на свалку? Все вернуть назад? Под команду сухоруковых и компании? Пуго, Язов, Янаев, Крючков — они что, больные? Где Горбачев? Почему молчит Горбачев? Может, и вправду его сковырнули?»