Отвергнутая

Старуха Мизгириха сначала смотрела на Прасковью – грязную, лохматую, оборванную, но счастливую, а потом подсела к Ваньке и прошептала ему на ухо:

– Знала я, что всем спокойнее будет, если ты немым станешь. Тайны леса ты, внучок, все знаешь, но никому не расскажешь. Это правильно. Не надобно про такое людям знать. Ты на меня больше зла-то не держишь за то, что я язык-то у тебя отщёлкнула? Не держи! Другого выхода у меня не было. Я ведь предупреждала: выйдешь из леса только немым… Зато вон я тебе какую силушку богатырскую в телеса нашептала! Экий ты великан вырос.

Ванька молчал, он по-прежнему задумчиво и серьёзно смотрел в небо, и старуха так и не поняла, простил он её или нет.

* * *

Солнце ярко светило, пробиваясь сквозь кроны деревьев к земле, лаская её теплом. Мизгириха улыбалась некрасивой, беззубой улыбкой, глядя в нежное личико новорождённой девочки, которой Прасковья дала имя Весна. Когда они вернулись с болота, она грозила Ваньке, чтобы он уводил бабу с дитём подальше от её дома. Но Ванька медлил, давая Прасковье время, чтобы оклематься после всего, что она пережила. Мизгириха ворчала, но охотно возилась с младенцем. Дети дарят старикам жизненные силы и воспоминания о молодости.

Сейчас пришло время прощаться. Весна спала, посасывая во сне маленький кулачок, а старуха улыбалась, думая, что её никто не видит. Достав из кармана крошечный узелок, она нашептала на него несколько слов и надела верёвочку с узелком на шею младенцу. Она слышала, как сзади к ней тихонько подошла Прасковья.

– Ну всё, бабонька. Забирай свою Веснянку. Теперича моя молитва вместе с твоею полюбовью её хранить будут. Да не забывай наговоры от болезней, которым я тебя обучила!

Старуха помолчала, задумавшись, а потом снова заговорила:

– Ну всё, ступайте уже отсюдова, бабонька. Ты очистилась, кликать теперича не будешь, больше тебе здесь делать нечего. Вам жить пора, а мне – помирать уж скоро.

Прасковья обняла старуху.

– Спасибо тебе за всё, бабушка Мизгириха! Если бы не ты…

Прасковья замолчала, лицо её сморщилось, и по щекам покатились слёзы.

– Ой, всё! Полно! – недовольно воскликнула старуха. – Не меня благодари, а Ваньку. Это он с тобой тут, как с грыжей, носился по лесу!

Старуха небрежно махнула рукой, прощаясь, и Прасковья пошла к Ваньке, стоящему между деревьями. Старуха окликнула её на полпути.

– За внучка-то моего крепче держись, бабонька. Он хоть и сказать не может, но любит тебя крепко. С ним не пропадёшь теперь.

И уже тише, чтобы Прасковья не услышала, старуха добавила:

– Ох, любовь-полюбовь… Сначала на глупости подталкивает, потом на подвиги. Ладно хоть всё путём закончилося…

Прасковья ещё раз помахала Мизгирихе и, повернувшись к Ваньке, улыбнулась ему. Улыбка была искренней и счастливой. Она уже и сама всё это знала: знала, что Ванька вовсе не дурак, знала, что он добрый, сильный и заботливый, знала, что он настоящий мужчина – получше грубых и неотёсанных сельских мужиков. Она всё это знала – дотумкала, как выразилась бы Мизгириха. Прасковья не знала лишь одного – того, что именно заботливый и любящий Ванька когда-то давным-давно, на Купальскую ночь, в тёмном лесу подсадил в неё нечистого.

* * *

Спустя несколько лет, в течение которых лета и зимы сменяли друг друга точно так же, как трудные дни сменяются счастливыми, Ванька построил для Прасковьи добротный, просторный дом. Он располагался в лесу, в красивейшем месте – на берегу небольшого, живописного озера. У «немого дурачка», оказывается, был талант повсюду находить красоту.

И вскоре в большом лесном доме, помимо Ваньки, Прасковьи и Весны, один за другим, появились ещё четверо детей. Дом наполнился смехом и топотом детских ножек. Ванька был заботливым и добрым отцом, хоть и немым. Дети без труда понимали язык его взглядов и жестов.

Прасковья к людям не рвалась, она была вполне счастлива здесь, в лесу, в окружении своей семьи. День за днём она всё сильнее влюблялась в своего сильного, выносливого и надёжного мужа. После стольких родов Прасковья располнела, похорошела, её круглое лицо теперь почти всегда украшала спокойная улыбка. Она редко вспоминала о прежней жизни, но иногда всё же ходила в деревню, чтобы навестить могилку матери, которая умерла, не вынеся разлуки с дочерью, и посмотреть издали на Феденьку, своего первенца, который о ней уже и не помнил.

Освободившись от беса, мучившего её несколько долгих лет, Прасковья как будто заново родилась. Она почувствовала несказанную душевную лёгкость, к ней вернулся её весёлый нрав. А главное, Прасковья поняла, что наконец-то может быть по-настоящему счастливой.

Любой человек идёт по жизни к единственной цели – к счастью. Порой путь к нему долог, сложен и тернист. Порой люди принимают за счастье нечто другое – чуждое, навязанное по ошибке кем-то. Порой бед и испытаний на пути к заветной цели столько, что, кажется, счастья и вовсе не существует. А порой счастье случается по незнанию – так, как получилось у Прасковьи. Узнай она о Ванькином поступке, смогла бы ли она стать счастливой и полюбить его всем сердцем? Кто знает…