Отвергнутая

Она не боялась. А вот мне часто бывает страшно. Теперь, когда Добромир убит, а у меня на руках спит крошечная, беззащитная девочка, я боялась вдвойне: за себя и, в тысячу раз сильнее за неё.

Но ведь даже самым отважным людям бывает страшно – так мне говорил отец. Никогда не поздно брать себя в руки и переступать через свой страх. Ведь неслучайно мама дала мне имя Ассира, возможно, она уже тогда знала, какой страх мне придется преодолеть.

* * *

Узнав о том, что вместо наследника я родила девочку, Ярослав рассвирепел, но, к счастью, я этого не видела, так сказала мне Дарья. Он так и не пришёл посмотреть на малышку, но я была даже рада этому. Я считала её только своей. Каким отцом может стать этот деспот? Строгим, жестоким и, соответственно, деспотичным.

В одиночестве мне было спокойно. Я восстанавливалась после родов, приходила в себя после пережитого стресса, пыталась свыкнуться с мыслью, что Добромира больше нет.

Я привыкала к тому, что теперь я мать и на мне лежит большая ответственность за крошечного человечка. Я училась правильно кормить, качать и пеленать свою новорождённую доченьку.

Надо сказать, что Дарья мне сильно помогала с младенцем. Она показывала, как правильно обращаться со Всемилой, давала советы, к которым я, неопытная, как ни странно, прислушивалась. Делала она всё это с большой нежностью и заботой. Как будто у неё самой был материнский опыт.

– Откуда ты знаешь, как управляться с детьми? – спросила я как-то.

Дарья в это время раздела девочку и ловким движением рук разминала ей ручки и ножки, предварительно смазав ладони тёплым маслом. Услышав мой вопрос, она смутилась, покраснела, но потом всё же ответила:

– В Агеево у меня осталась маленькая дочка. Когда Ярослав спас меня, она была не со мной, а в деревне у моих родных. После случившегося забрать её в Общину не получилось, Ярослав не разрешил. Я много раз просила его об этом, но он оставался непреклонен. Каждый раз на капище я молю богиню Ладу, чтобы она сжалилась надо мной, чтобы помогла образумить Ярослава. Но всё бестолку.

По полным, гладким щекам Дарьи внезапно покатились слёзы. Мне показалось, что я впервые вижу её истинную сущность: мудрую женщину, любящую и страдающую мать.

– Может быть, когда-нибудь он всё же разрешит мне забрать её… Хочется в это верить.

– За что же ты так любишь его, Дарья? – внезапно спросила я её. – Он чудовище, деспот, зверь… Ты же совсем другая.

Дарья помолчала, вытерла слёзы.

– Он спас меня от смерти, от ещё более жестокого человека, приютил, отогрел своей любовью. Если бы не эти законы Общины, мы бы давно уже были мужем и женой, ведь он меня тоже любит… Со мной он другой, Ассира.

Я горько вздохнула.

– Если бы ты помогла мне сбежать отсюда, я больше бы не стояла у вас на пути, – сказала я, и глаза мои загорелись от мысли, что, возможно, у меня ещё есть шанс.

Но Дарья быстро завернула ребёнка в пелёнки и передала мне маленький свёрток. На пороге она тихо произнесла:

– Нет, Ассира. Всё гораздо сложнее, чем ты думаешь. Если я помогу тебе бежать, то Ярослава убьют.

– Кто? – спросила я.

– Скоро узнаешь, – тихо ответила Дарья и вышла из комнаты, заперев за собой дверь.

* * *

Ярослав пришёл в мою спальню лишь спустя две недели после родов, приказал одеться самой и хорошенько укутать ребёнка. На мой вопрос «куда мы идем?» он не ответил, но рявкнул так, что я вздрогнула, а Всемила проснулась и громко заплакала в своей люльке.

– Молчи и делай, что тебе велено!

Сборы были поспешными. Я завернула дочку в тёплые пелёнки и в тулуп из овчины, оделась сама и стала ждать. В спальню вошла Дарья, она уже тоже была одета в шубу и валенки. Я сидела на кровати с ребёнком в руках и слёзы текли из глаз. Из окна было видно, что Ярослав запрягает лошадь и готовит сани. Вскоре послышались его тяжёлые шаги. Он вошёл в комнату и сухо сказал:

– Передай ребёнка Дарье.

– Нет, Ярослав… – тихо прошептала я.

Ярослав выхватил у меня из рук Всемилу и, не глядя на ребёнка, передал сверток Дарье. Потом он крепко связал мне руки за спиной и надел на голову мешок. Не в силах больше сдерживаться, я зарыдала, осыпая его проклятиями. Я ненавидела его и кричала об этом на весь дом, пока он под руку тащил меня по лестнице вниз. Он как будто бы не слышал. Тогда я сказала:

– Пусть твои боги тебя оставят, Ярослав. За то, что ты собираешься сделать, за одни твои скверные мысли, ты будешь гореть в огне. Никто из людей не имеет права делать рабами других людей. А тем более – лишать жизни. Ты не человек. Ты животное.

– Ассира! – громко сказал Ярослав и внезапно расхохотался. – В твоём мире происходит то же самое, только делается это под большим секретом, под маской доброты и благочестия. Вы думаете, что свободны в своих больших городах, но на самом деле вы тоже рабы. Мы не покрываем свои помыслы масками, а значит, живём более честно.

Он вытащил меня на улицу, придерживая за локоть и толкнул в сани. Я ничего не могла поделать, только беззвучно плакала.