Отвергнутая

Сани стремительно несли нас в Северный лес. Путь был неблизкий, на улице стоял мороз, сани быстро катились по свежему крепкому насту. Я слышала, как рядом Дарья качает Всемилу, как поёт ей еле слышно.

– Скучаешь по своему ребёнку, говоришь? – спросила я безжизненным голосом, и сама же ответила. – Нет, не скучаешь. Ты бессердечная, жестокая. Ненастоящая… Как ты можешь петь Всемиле колыбельную, если знаешь, что Ярослав задумал погубить эту ни в чём не повинную душу?

– Успокойся, Ассира, всё будет хорошо, – ответила Дарья после некоторого молчания и отвернулась от меня.

* * *

Дарья сняла мешковину с моей головы, когда мы подъезжали к месту. Кругом стоял заснеженный лес, вековые сосны покачивали ветвями, по ним то и дело сновали белки. Но в этот раз красота природы меня не завораживала, я не отрываясь смотрела на сверток в руках Дарьи, оттуда всё чаще доносился плач, терзающий моё сердце. Всемила хотела есть.

Сани остановились перед красивым деревянным теремом. Нас встретил высокий, широкоплечий мужчина. Длинные седые волосы обрамляли худое, вытянутое лицо, морщины придавали его образу статный и благородный вид.

Дом в Северном лесу был небольшой, но крепкий, построенный на века. Само место было завораживающим – гора, с видом на склоны, заросшие густым лесом.

Когда мы зашли в дом, Ярослав приказал Дарье уйти в комнату. Она быстро скрылась, унося с собой плачущую Всемилу. Моё сердце разрывалось, и по щекам текли слёзы. Руки по-прежнему сдавливал тугой узел. Если бы не он, я бы сейчас набросилась на Ярослава и выцарапала ему глаза.

Седовласый мужчина подошёл ко мне, пристально посмотрел в глаза. Сложно было не поддаться подавляющей силе прозрачного, бесцветного взгляда, не опустить головы, но я выдержала, не покорилась. Он провел рукой по моей щеке, заставив меня вздрогнуть и отшатнуться.

– Гордая. Такая же, как мать, вот только смелости её в тебе нет, – он засмеялся, а потом сказал громко и торжественно. – Здравствуй, Ассира! Я Велимир, колдун Северного леса.

Я молчала. К чему было здороваться с ним? Я сжала зубы и проклинала про себя их обоих. Велимир нахмурился, резко повернулся к Ярославу, взмахнув подолом своего чёрного облачения.

– Ярослав, веди её в погреб. Пусть посидит там немного. Может быть, гордости поубавится.

Ярослав волоком потащил меня в сени, а оттуда вниз по узкой деревянной лестнице – в сырую темноту погреба. Он бросил меня на землю, а потом дверь за ним захлопнулась, и я вздрогнула от этого звука.

Здесь было почти так же холодно, как на улице. Тепло дома сюда не проникало. Я долго стояла, пока глаза привыкали к темноте. Но внутри всё равно было очень темно. Я нащупала позади себя стену, прислонилась к ней, а потом села на пол, положив голову на согнутые колени.

* * *

Я не знаю, сколько я так просидела. Несколько часов, а может быть, суток. Тело затекло, казалось, я превратилась в безжизненную статую. Переполненная грудь сильно болела, я чувствовала, как молоко вытекает и бежит по животу.

От волнения и страха я не чувствовала голода, все мои мысли были заняты Всемилой. Я не знала, осталась ли с ней Дарья, накормила ли она её. Может, моей доченьки уже вовсе нет в живых. Что на уме у этого сумасшедшего старика? Страшные картинки проносились перед моими глазами, и противная тошнота то и дело подкатывала к горлу.

Внезапно я услышала шум наверху, дверь в подвал открылась, я почувствовала резкую боль в глазах и зажмурилась от ослепившего меня света.

– Выходи, Ассира, – услышала я голос колдуна.

Я немного поколебалась, но потом с большим трудом встала и, сгорбившись, стала взбираться по лестнице наверх. Тело болело, ног я не чувствовала. Кое-как преодолев подъём и оказавшись в доме, я первым делом спросила:

– Где моя дочь?

Велимир невыносимо долго смотрел на меня, пока я разминала онемевшие ноги, а потом крикнул:

– Дарья, принеси ребёнка! Пусть посмотрит.

Из комнаты вышла Дарья, на руках она держала Всемилу. От сердца у меня отлегло: с дочкой все было в порядке. Наклонившись, я поцеловала тёплую головку. Сразу же после этого Велимир отослал Дарью обратно в комнату, а мне приказал сесть, указав жестом на деревянный табурет.

– Зачем вы нас здесь держите? Хотите убить? – голос мой был хриплым, чужим. Колдун громко рассмеялся, и я вздрогнула.

– Никто не собирается тебя убивать, Ассира! Ты говоришь страшные вещи, режущие слух.

– Да? А как же жертвоприношение? Дикий и бесчеловечный обряд? Убийство ради собственной прихоти? Эти слова не режут тебе слух, Велимир? – голос задрожал, сорвался посередине фразы, но я выплюнула последние слова Велимиру в лицо, наполнив их жгучей ненавистью, которая разрывала мою душу на части.

Лицо Велимира стало серьёзным и даже озабоченным. Он подошёл ближе, наклонился надо мной и тихо сказал: