Отвергнутый дар

Они обменялись на всякий случай номерами телефонов, и Энгельс откланялся. Когда он удалился, к Нине подлетела хозяйка.

– Как ты его развела, а? Молодец!

– Что значит «развела»?

– Воспользовалась тем, что мужик без ума, и втюхала ему эту мазню.

– От мазни без ума?

– От тебя! Прямо слюни пускал на декольте… – Она по-мужски хлопнула Нину по плечу. – В общем, выражаю тебе благодарность. Не думала я, что мы эту мазню продадим, да еще за приличные бабки.

– А можно выразить мне благодарность не только словесно?

– О чем ты, Ниночка?

– О премии. В прошлом месяце я продала четыре картины. Вам не кажется, что меня пора поощрить?

– Ты за это зарплату получаешь.

– Тогда за что получает зарплату Дэн? За все то время, что мы работаем, он не продал ни одной. И коль у нас одинаковый оклад, то вы могли бы хоть иногда давать мне премию.

Нина впервые озвучила свои мысли. Как решилась, сама не поняла. Словно кто-то за язык тянул.

– Давай я сама буду решать, кому из своих сотрудников сколько платить, – процедила хозяйка. – А если одному из них что-то не нравится, он всегда может подать заявление об уходе…

Развернулась и пошла к себе в кабинет. Нина смотрела ей вслед. Полная фигура хозяйки была затянута в кожаное мини-платье с корсетом. На ногах алые сапоги на шпильке. Колготки сеткой. Не галеристка, а владелица дешевого борделя. И ладно бы обувь надела темную. Все не так бы вульгарно смотрелась. А то красную! В такой прямиком на панель, причем в качестве девочки, а не мамочки. Только проститутки и стриптизерши носят алые сапоги на платформе и пятнадцатисантиметровой шпильке. На них же ходить невозможно!

«Когда-нибудь нога подвернется, и все… Перелом лодыжки обеспечен!» – подумала Нина.

Едва эта мысль пронеслась в ее голове, как хозяйка вскрикнула и упала на колено.

– Черт подери! – прорычала она сквозь боль. – Нога подвернулась ни с того ни с сего…

Нина бросилась ей на помощь. Дэн тоже не остался в стороне. Вдвоем они подняли начальницу, но та не смогла ступить на ногу. Пасынок усадил ее на кресло, помог снять сапог. Осмотрев распухшую лодыжку, он сообщил:

– Перелом. Надо в больницу ехать.

– Так поехали! Зря, что ли, тебе папочка машину купил!

В скором времени они исчезли, оставив Нину одну в галерее.

Посетителей не было. Водянова открыла книжку, попыталась читать. Но прошло пять минут, а она оставалась на той же странице.

Отложив роман, Нина задумалась.

Что за чертовщина творится с ней в последнее время? Жила себе спокойно, и вдруг…

Умирающий буквально на ее руках колдун, его домашняя птица, кошки, ни с того ни с сего полюбившие ее, странные сны… Нина все утро делала вид, что ничего особенного в этом нет. Но когда работодательница подвернула ногу сразу после того, как она, можно сказать, пожелала этого, Водянова по-настоящему испугалась. Столько необъяснимого с ней за всю жизнь не происходило! А тут меньше чем за сутки так много всего…

И началось это после визита к колдунье. «Нет, во время! – поправила себя Нина. – Я помню, как чернели свечи. Как сжимала голову боль. И как испугалась колдунья, закончив обряд… Да и закончила ли она его? Скорее, прервала!»

Нина посидела еще несколько минут, пытаясь самостоятельно разобраться в происшедшем. Но, поняв, что это не в ее силах, вскочила, быстро оделась и покинула галерею. Она знала, у кого может получить ответ! Или хотя бы попытаться…

Глава 4

Радик стоял у окна и с тоской смотрел на пасмурное небо. Кто бы знал, как он ненавидел самое начало весны. Эти низкие серые облака, этот тяжелый, влажный воздух, ноздреватые сугробы. Когда зима не торопилась уступать свои права, он радовался как ребенок. Но в этом году уже 1 марта начались разительные природные изменения, которые он не мог терпеть.

Рывком задернув штору, Радик вернулся в кровать. Ира спала на диване, уткнувшись массивным носом в подушку. Ее длинные волосы оставались заплетенными, хотя уж на ночь-то можно было их распустить, а на верхнем веке чернели остатки подводки. Из-за толстых стекол очков Ирины глаза казались малюсенькими, и она постоянно жирно их подводила. А еще носила водолазки, потому что считала свою шею излишне тонкой. Сейчас на ней была такая. Радик не разрешал ей держать у себя дома хоть что-то свое, будь то тапочки, ночная рубашка или зубная щетка. Вот Маловой и приходилось спать в том, в чем пришла. Не раздеваться же догола с ее-то ужасной фигурой…

Радик несколько секунд брезгливо смотрел на Иру, после чего отвернулся. Как он мог спать с ней? С этой абсолютно непривлекательной женщиной? Ведь всегда желал других… Таких, как Нина Водянова, например.

Желал, но смертельно их боялся! С тех пор, как Радика на глазах у всех унизила первая красавица института, он стал держаться от девушек со сногсшибательной внешностью подальше. Но вожделел только таких.

«Кто день и ночь мечтает о сказочной красавице, в конце концов изнасилует собственную молочницу, – вспомнилось вдруг Радику известное изречение кого-то из классиков. – Это практически про меня. Пусть Ира не молочница, я ее не насиловал…»

– Ты чего так равно? – услышал Радик сонный голос Маловой.