Отверзи ми двери

Коридор был ярко освещен, завален вещами, он только бегло на все это взглянул и обомлел: перед ним, расставив ноги в джинсах, в белой маечке, засученной на крепких литых руках, стоял чернокудрый красавец с бараньими глазами - тот самый, из его ночного бреда - "Ах, это он?.."

- Вот те раз, - изумленно свистнул тот, - сам пожаловал?

- Коля или Вера дома? - спросил Лев Ильич, испугавшись вдруг, что все-таки опоздал.

- Так кого ж вам - Колю или Веру? - не двинулся с места чернокудрый.

Лев Ильич все боясь, что теряет время, шагнул вперед по коридору, но тот поднял руку, преграждая дорогу.

- Не так быстро, чего вам здесь надо?

- Кто там? - услышал Лев Ильич мужской голос за закрытой дверью комнаты.

- Смотри какой гость, - отозвался чернокудрый, - сам приполз, а я думал, придется его искать, чтоб проститься, не уезжать же так, воспитание не позволяет.

Распахнулась дверь комнаты, на пороге стоял Коля Лепендин, голый до пояса, тоже в джинсах с веревкой в руке: "Собираются..." - мелькнуло у Льва Ильича. "Успел, успел", - все так же замороченно думал он.

- Погляди, Николай, каков Ромео...

- Здравствуй, Коля, - шагнул к нему Лев Ильич, но чернокудрый все не отходил и снова поднял руку вровень с грудью Льва Ильича. - Нам нужно поговорить. Вера дома?

- Это еще об чем разговор? - прищурился Коля. - Да у меня и времени нет. Мы сейчас за билетами едем.

- Вот об этом, о билетах... Вера не может, не должна уезжать.

- Чего? - захохотал чернокудрый. - Коль, ты слышишь?

Распахнулась дверь другой комнаты, выскочила Вера в своем черном свитерочке, в джинсах ("Чего это они все в джинсах, как в форме?" - успел подумать Лев Ильич), со стопкой белья, прижимая его подбородком, непричесанная, бледная, увидела Льва Ильича да и шарахнулась обратно.

Чернокудрый шагнул за ней и хлопнул дверью, закрыл, заслонил ее широкой спиной.

- Чего надо? - на этот раз без шутовства, с угрозой спросил он, и в бараньих глазах заплескалось бешенство, злоба.

- Послушай, Коля, - сказал Лев Ильич, - мы с тобой столько лет знакомы, хоть не так уж знаем друг друга, но я б никогда не стал тебя отговаривать, убеждать - у каждого свое право, своя судьба, а что ты ее такой выбрал, пусть Господь тебя судит. Да ты и человек, как я понимаю, четкий в своих действиях... Но Вера... Ты ее лучше меня знаешь, она - вся здесь, всеми корнями, всей душой - наша, она пропадет, замучается, она и сейчас потерялась...

Коля слушал его в полном изумлении, механически наматывая веревку на руку.

- Ты мне поверь, - несло Льва Ильича, куда уж ему было оценить нелепость ситуации. - Тут никакой моей корысти или расчета. То есть, конечно, если бы Вера захотела, я буду счастлив, ты можешь быть уверен, я умру здесь ради нее, все сделаю, чтоб ей быть счастливой. Но она будет дома, она оттает, успокоится, найдет себя, ты не только о себе, о ней подумай - ну куда она, такая до ногтей русская - куда ей ехать?

- Ты что... сбрендил? - хрипло выдохнул Коля Лепендин. - Откуда тебе знать про ее... ногти?

- Да и мальчика, - спешил Лев Ильич, уж совсем обезумев, - разве можно его лишать родины? Ты знаешь, я тут нагляделся на молодых - куда нам, наше дело, верно, уезжать да пропадать, если не... Да нет, не так, не так, но в них, уж точно, вся надежда, в них Россия очнется - разве можно мальчика? Здесь каждый на счету, да и он тебе не простит, как вырастет...

- Что?!. - крикнул Коля. - Какого еще мальчика? Андрюшку моего?.. Саша, ты слышишь? - теперь он спрашивал чернокудрого, все так же изумленно.

- Я-то слышу, я не пойму, зачем тебе это все слушать.

- Понимаешь, Коля, это как над пропастью... - продолжал Лев Ильич, он смутно начал понимать, что делает что-то не то, что все это чудовищно, кроме того, что глупо и бессмысленно, но уже и остановиться не мог. - Она, может, ждет, чтоб ей протянули руку, она падает, понимаешь, падает и...

За спиной чернокудрого раскрылась дверь, он невольно сделал шаг назад и под его рукой проскочил мальчишка - белобрысый, с глазами, как у Веры, чуть с косинкой.

- Здгавствуйте... - сказал он, не выговаривая "р". - Папа, ну газгеши, я возьму атлас СССР и наши сказки? Мама говогит, что можно, что там их не найти...

Чернокудрый поймал его за воротник, отшвырнул в комнату и снова захлопнул дверь.

- Ты просто городской сумасшедший, - сказал Коля Лепендин, - убирайся вон отсюда. Я б, может, и поговорил с тобой, руки чешутся, да у меня время считано. Вот уж номер на закуску...

Он повернулся голой спиной и пошел в комнату.

- Да тебе и нельзя, - весело сказал чернокудрый, - личный момент, как же! Тут все чисто должно быть. А вот у меня с ним разговор простой и право есть. Свое собственное. Наше. Я его еще тогда, как Валерия провожали, для себя выбрал, память-то надо оставить, а уж в нем все сходится... - и шагнул от двери.