Ответ

Балинт опять покачал головой.

— Не верю. Не знаю я такого человека, который бы за другого помереть согласился. Один пенгё, может, даст, а то и побольше, но в десятке уже откажет.

— Уверен?

Балинт опустил глаза. — Я так думаю, — сказал он тихо. — Думаю, что по-настоящему человек только на себя может положиться.

— И на меня не положился бы? — спросил Оченаш и провел ладонями по стриженой голове. Балинт вспыхнул, помолчал. — На тебя да, — сказал он внезапно, в упор глядя на друга пронзительными серыми глазами. — Но это не считается… один человек не считается. Да и ты мне всего не рассказываешь!

— Ты это про что?

— Не хочешь рассказывать, не надо, расспрашивать не буду.

— Всему свое время, — подумав, сказал Оченаш.

На углу проспекта Ваци они остановились.

— А пока что не дрейфь, приятель, — сказал Оченаш, — в понедельник стрелять мы еще не будем. Погуляем под осенним солнышком, что твои господа, а потом ты угостишь меня фречем. Хотя может обернуться и так, что я откажусь от него.

— Ну да?

Оченаш засмеялся. Но не успел Балинт спросить, о чем он, как Фери повернулся кругом и на длинных своих ногах умчался прочь. Его пиджак болтался на сутулой спине, между слишком короткими штанами и стоптанными черными полуботинками белели голые, без носков, щиколотки. По дороге домой Балинт опять завернул на площадь Телеки и приобрел, памятуя о голых щиколотках, три пары прочных светло-серых носков.

Прежде чем укатить в Киштарчу, он заглянул на минутку к Нейзелям. Семья собиралась обедать, тетушка Нейзель, увидев Балинта, тотчас поставила на стол еще одну тарелку. Но мальчик от обеда отказался, объяснив, что спешит домой и заскочил на секунду, только чтоб переброситься словечком с крестным. Нейзель, выйдя из комнаты по-домашнему без пиджака, стоял на пороге со свежей «Непсавой» в руке. — Что случилось, Балинт? — спросил он, сразу заметив, что мальчик выглядит и держится очень серьезно.

— Ничего не случилось, — отозвался тот. — Вы в понедельник пойдете, крестный?

Старый рабочий кивнул. — А почему бы нет, сынок?

— Вот и ладно… Я только это хотел узнать.

Он попрощался, но у двери замешкался, словно хотел спросить еще о чем-то, однако не спросил и молча прикрыл за собой дверь.

В понедельник утром после ночной смены, все с той же настороженностью в лице и во всей повадке, он предстал перед дядей Йожи, который шел с погрузки в переодевалку; лицо у Йожи было усталое, нос уныло повис, губы что-то насвистывали. С тех пор как они работали вместе, Балинт по одну сторону стены, Йожи — по другую, они стали дальше друг от друга, чем прежде, когда не виделись по нескольку месяцев. После первого общего их воскресенья Йожи не показывался больше в Киштарче, Луиза Кёпе никогда о нем не спрашивала, и молчание обоих наваливалось с двух сторон, колебля кое-как выработанное неустойчивое душевное равновесие зажатого между ними мальчика.

— Дядя Йожи, вы пойдете на демонстрацию? — спросил Балинт, останавливаясь.

— А как же мне не пойти, — ответил Йожи, — без меня ведь ничего и не получится.

— Я так и думал, — кивнул Балинт.

— Ведь если я не явлюсь, — пустился в объяснения Йожи, — господин премьер-министр смертельно разобидится. Чего доброго, и полицию домой отошлет, такой скандал получится — ведь без полиции вся демонстрация гроша ломаного не стоит!

— Ага, — кивнул Балинт. — Значит, идете, дядя Йожи?

— Само собой!

— Ладно… Так что семейство наше будет представлено на демонстрации.

Часам к девяти проспект Ваци ожил. Совсем воскресная тишь расцветилась группами оживленно беседующих людей, тротуары вдоль заводских оград, за которыми на сей раз не дымили трубы, заполнились черной гудящей толпой. Около половины десятого появились и уйпештцы: по обоим тротуарам проспекта Ваци они плотными рядами двигались в сторону Западного вокзала. Следом за ними шли крупные предприятия Андялфёльда. — Эти вот с завода Ланга, — сказал Оченаш, — а за ними — Первый завод сельскохозяйственных машин.

— Откуда ты знаешь? — спросил Балинт.

— Знакомых вижу, — объяснил Оченаш.

Их группа стояла на углу Пятой улицы: двое Кёпе, дядя и племянник, старый машинист и еще четверо. По просьбе Балинта решили подождать рабочих с «Ганца»: Балинту очень хотелось знать, что крестный тоже недалеко; к тому же двое из их группы знали дядю Нейзеля — он был одним из профуполномоченных «Ганца». Но люди по обеим сторонам проспекта Ваци шли нескончаемым потоком, и не так-то просто было оглядеть разделенную надвое толпу. Оченаш взобрался на забор: и справа и слева, насколько хватало глаз, черно переливающийся людской поток устремлялся к центру города.

— Нас немало! — проговорил долговязый Фери, бледный от волнения.

— Ну как, еще подождем? — спросил старый механик.

— Не стоит.

— Тогда пошли.

— Минут десять можно бы еще подождать, — сказал дядя Йожи.