Ответ

Улица Керекдярто была застроена только с одной стороны, по другую сторону тянулись пустые участки, лишь на одном высилось двухэтажное серое здание колпачной фабрики, освещенное заходящим солнцем. На единственном тротуаре прохожих было мало, в основном женщины, через дорогу, на поросших травой участках, играли дети, немного дальше паслась коза. Природа и город здесь сходились по-родственному, над травой колыхались паутинки и, словно шелковинки-мысли, вдруг перелетали через дорогу и закручивались вокруг водосточной трубы.

Юли вошла в подъезд, поднялась на третий этаж, постучала в выходившую на галерею дверь кухни. Ей открыл коренастый усатый рабочий.

— Можно пройти в комнату? — спросила Юли тем грудным голосом, услышав который человек невольно вскидывал голову. Окно комнаты выходило на улицу Керекдярто; вдоль стены стояли две кровати, напротив был шкаф, посередине стол под зеленой плюшевой скатертью и два плетеных тростниковых стула. Юли села.

— За домом наблюдают, товарищ, — сказала она.

— То есть как наблюдают? — спросил хозяин, двумя пальцами приглаживая усы. — Я об этом не знаю.

— Перед подъездом разгуливает шпик, — сказала Юли.

Хозяин посмотрел в окно, потом опять на Юли.

— Оставь эти шутки.

— Шутить я люблю, — тихо сказала немного побледневшая Юли. — Но сейчас говорю серьезно, товарищ!

— Ты его знаешь?

— Знаю.

— Уверена, что шпик?

— Я знаю его по улице Зрини, — сказала Юли. — Не сомневайся, у меня глаз верный.

— А тогда зачем вошла? — мрачно спросил хозяин. — Прямо в ловушку?

— Он меня не видел.

— Этого никогда нельзя знать наверное… Зачем ты поднялась сюда?

Юли улыбнулась ему. — Спокойно, товарищ! — сказала она. — Не кипятись! Сам знаешь, зачем я пришла, так что не стоит тратить время на пустые речи.

Юли была примерно в двадцати шагах от подъезда, когда узнала прогуливавшегося взад-вперед сыщика: он был один из тех шести детективов, которые допрашивали ее три года назад, и она запомнила их всех до малейших подробностей — черты их лиц, жесты, интонации, — их облики неизгладимо остались в памяти, как сломанный палец на ноге или шрам за ухом. Когда она увидела его, сыщик стоял к ней спиной: Юли узнала его и по спине. До подъезда оставалось двадцать шагов, за это время она должна была решить, войти ли в подъезд или повернуть назад. Были аргументы в пользу того и другого решения, их теснилось много, они сложно между собой переплетались, и надо было за оставшиеся двадцать шагов все их обдумать и принять решение. Дойдя до подъезда, она все-таки вошла, не столько даже ради товарища Маравко, здесь работавшего, сколько ради того, чтобы отвести опасность от важнейшего органа подпольной партийной работы — нелегальной типографии. Если Маравко не заметил слежки, то вполне может случиться, что на следующий день, а то и нынче вечером он выйдет из дому, встретится с печатником, и по этой единственной нити полиция доберется до всего аппарата партии, ведающего печатью.

Сыщик не видел, когда она свернула в подъезд. Юли медленно подымалась по лестнице: она понимала, что наверху, в квартире Маравко, ее могла уже поджидать полиция. Сердце ее сжалось: если сейчас она попадется, минут годы, покуда ее выпустят, и до тех пор уплывет все, чем она так счастлива сейчас. Юли побледнела. Возможно, накануне она видела профессора в последний раз. Встряхнула головой, бегом, через две ступеньки, поднялась по лестнице. — Бог с тобою, Зени! — проговорила она вполголоса.

У нее подгибались ноги, и дрожь сотрясала все тело, когда она постучалась на кухню к Маравко; лишь увидев в отворившейся двери длинные, приветливо кивающие ей усы товарища Маравко, разглядев через его плечо жарко топившуюся железную печурку и кастрюльку на ней (должно быть, с картофельным паприкашем на ужин), она успокоилась.

Маравко вошел в комнату вслед за ней, опустился на второй стул. — Если сейчас явится полиция, — сказал он еще мрачнее, — тебя тоже зацапают. Зачем это нужно?

Юли только сейчас заметила, что хозяин сидит в носках. — Надень ботинки, — сказала она, — нужно очистить квартиру. У тебя болят ноги?

Маравко опять посмотрел в окно. — Болят или нет, что в том… Уверена, что это шпик?

— Уверена, — сказала Юли.

Маравко опять посмотрел на нее испытующе. — Чтобы не пыхтеть понапрасну.

— Твоя жена когда домой придет? — спросила Юли.

— Что как мы по ошибке, черт побери, уничтожим зазря всю литературу…

— Литературу я унесу, — сказала Юли. — Место есть?

— Будет. Обуйся же! Когда вернется твоя жена?

— Да вон она идет, — сказал Маравко.

В кухонную дверь постучали. — Жена? — спросила Юли. Маравко встал, пошел на кухню. Сквозь стеклянную дверь проступал невысокий и круглый, как шар, силуэт. — Тушеваться не след, товарищ, — сказал, не оборачиваясь, Маравко, — я же по шагам узнал ее. Да ты только взгляни, разве ж таких маленьких, толстеньких шпиков делают в полиции?