Ответный удар

В небольшом грузовом отсеке находились лишь пара ящиков с дискетами, антиграв Браена и комплект батарей питания на тот случай, если силовая установка выйдет из строя. Антигравитационная камера была надежно прикреплена к полу, что обеспечивало безопасность при неожиданных изменениях курса.

— Добро пожаловать, тюремщик, — сухо поприветствовал его Браен. — Хорошо выспался наверху в своем маленьком гамачке?

— Я спал хорошо. Магистр. Пилот сообщил, что мы идем по расписанию. Через пять часов по корабельному времени войдем в нулевую сингулярность.

Браен пристально рассматривал водянистыми голубыми глазами серые перекладины потолка.

— Я мечтал о том, чтобы умереть, пока ты спишь.

Даже несмотря на то, что мне не удалось бы увидеть твое искаженное страхом лицо, я был бы безмерно счастлив.

Никлос проверил функционирование систем, поддерживающих жизнь старика, просмотрел показания приборов, отмечавших содержание в крови сахара, мочевины, протеинов и липоидов. Все было в норме.

— Когда вы так ожесточились, Браен? Что такое произошло с вами?

Старик даже не взглянул на Никлоса. Вместо этого он отвернулся в сторону, его розовая мясистая голова резко выделялась на белоснежных подушках.

— Как у тебя хватает наглости задавать мне такой вопрос? Когда я ожесточился? Может тогда, когда кванты украли у меня все, над чем я когда-либо трудился.

— У нас есть шанс победить. Магистр.

— Ба! В лапах Машины? Победить? — Браен медленно, с трудом покачал головой. Каждое движение причиняло ему боль. — Вы занимаетесь тем, что дурачите, самих себя. Ты, Кайлла… и Стаффа. Вы не знаете, какое коварство кроется в этой Машине. Она ведь абсолютно бесчувственна.

Никлос широко расставил ноги, на лбу его между черными кустистыми бровями пролегла глубокая складка. Он смотрел на старого изможденного человека и вспоминал другого Браена, которого знал когда-то, много лет назад, знал и любил. Которому посвятил свою жизнь. Тот Браен — прямой и хладнокровный — был исполнен энергии и энтузиазма. Когда он говорил, его лицо оживлялось искрами идеализма. Браен и Хайд вели за собой Седди в период их грандиозного возвышения и расцвета. Они сумели завербовать таких людей, как Никлос, Уилм, Тиклат и многих других. Воодушевленные его идеями, агенты Седди рассыпались по всему Свободному пространству, чтобы работать во имя далекой прекрасной цели — во имя освобождения человека и пробуждения в нем чувства собственного достоинства.

Неужели это — тот самый Браен, который олицетворял собой Надежду? Ушло… все ушло.

Браен облизал свои тонкие коричневые губы и омерзительно захихикал.

— Не смотри на меня с такой жалостью, Никлос. Побереги ее для себя. После того, как ты пообщаешься с Мэг Коммом, тебе она непременно потребуется.

— Мне вовсе не жаль вас, — Никлос смиренно вздохнул и отвернулся. — Мне просто интересно, что же произошло с человеком, за которого я когда-то, не задумываясь, отдал бы жизнь. — Он подошел к лестнице, чтобы подняться в тесную каюту верхней палубы.

— Подожди! — окликнул его Браен срывающимся голосом. — Подожди, Никлос.

Поговори со мной.

— Я не хочу разговаривать с вами, Магистр, когда вы упиваетесь жалостью к себе. — Никлос взялся рукой за перила лестницы.

— Ну хорошо, хорошо. — Браен тяжело вздохнул. — Твоя взяла. О чем ты хотел поговорить со мной?

Никлос поднялся на первую ступеньку, затем оглянулся и посмотрел вниз.

— О вас.

— Обо мне? Ха!

— О вас, Магистр. Я хочу знать, что случилось? Почему вы сломались? Почему превратились в угрюмого старого монстра?

— А пошел бы ты подальше, сопляк!

Никлос согласно кивнул головой и с ловкостью атлета стал взбираться вверх по лестнице. Браен остался неподвижен в ослепительно ярком свете, лившемся с потолка, судорожно пытаясь проглотить застрявший горле комок.

— Никлос? — прошептал он. — Вернись. Не оставляй меня здесь внизу одного.

Не оставляй меня наедине с воспоминаниями.

Насмешки памяти были невыносимы — они воскрешали другого Браена: молодого идеалиста, сражающегося за счастье человечества.

Как же случилось, что все пошло наперекосяк?

Глава 16

Огромное число абсолютных дураков добрались до самых вершин государственной власти в Правительстве Императорской Сассы. Дело в том, что большинство высоких постов служили лишь для демонстрации помпезности и пышных церемоний.

Какими бы качествами ни наделила природа Пенцера Атасси, но вот от глупости она его избавила. Он стоял перед огромным тектитовым окном, занимавшим целую стену Правительственного Купола. Взгляд Пенцера был прикован к колонии Императорской Сассы под названием Антиллис. С выгодной позиции колония выглядела искрами света, плавающими на черном бархате космоса. Однако Антиллис являлся не просто скоплением астероидов, вращавшихся вокруг красной звезды. Со стратегической точки зрения, от чего и возникло название, колония состояла из группы мелких планет, обладавших исключительными запасами титана, гелия-три и редких глин. Антиллис давал пищу промышленным утробам Формосана, Малберна и Императорской Сассы.