Овод (трилогия)

— Видите ли, с этой птицей связано много всякого волшебства. Она защищает племя от змей, приносит вести от умерших и околдовывает души живых женщин: у них начинаются судороги, и они умирают — от истерии. Это передается от одной к другой, и начинается что-то страшное.

— Какой бред!.. — перебил Лортиг. — Я должен уничтожить мою собственность, потому что у господина Ривареса шалят нервы, а доктор верит в бабьи сказки… Мартель! Я…

Рене, не говоря ни слова, встал, поднял птицу и вынес ее из палатки. Взбешенный Лортиг рванулся за ним, но мягкая рука схватила его так, что у него на запястье остались синяки, и, несмотря на сопротивление, заставила снова сесть.

— Вот так-то лучше, — заключил Маршан тоном, каким говорят с трехлетними детьми.

— Что вы сделали с птицей? — закричал Лортиг, когда Рене вернулся.

— Привязал ей на шею камень и бросил в реку. Весьма сожалею, но другого выхода не было.

— Господин Мартель, — задыхаясь от злости, проговорил Лортиг, — я требую удовлетворения!

— Я не дуэлянт, — отвечал Рене, — и если вы недовольны, объясняйтесь с полковником. Я только выполняю его распоряжения.

— К тому же, — добавил необыкновенно кротким голосом Маршан, — любой, кто выстрелит на этой неделе из ружья, рискует сам получить пулю в лоб. Я тоже не дуэлянт. — И он задумчиво поглядел на пистолет, висевший у него на поясе. Лортиг, побледнев, встал с места.

— Предлагаю докурить наши сигары на свежем воздухе. Я привык к обществу благородных людей, а не бродячих авантюристов и трусов.

Гийоме, Штегер и де Винь вышли вслед за Лортигом. Бертильон в нерешительности медлил. На пороге де Винь обернулся и с укором бросил:

— Ты что же? Остаешься?

И Бертильон, кинув на Маршана виноватый, беспомощный взгляд, последовал за остальными.

— Сборище идиотов, — проворчал Маршан и зевнул, словно его клонило ко сну.

— Так вот, детки, — деловито продолжал он, — лагерь остался на нас троих. Ночью будем дежурить по очереди. Носильщики не в счет — они попадают в обморок от одной тени хиваро. Полковник к утру вполне оправится — должно быть, легкий приступ подагры. Вам, Мартель, лучше взять Бертильона под крылышко. На самом деле он неплохой паренек, это все ребячество да плохие друзья. Вырвите его из-под влияния Лортига. Как вы думаете…

Рене возмущенно перебил его:

— Не спрашивайте меня, доктор! Я только одно думаю: что меня окружают свиньи.

Риварес, горько усмехнувшись, поднял на него глаза.

— А какого черта вы ожидали? — огрызнулся Маршан. — Послушайте, хоть вы-то не валяйте дурака.

Его голос внезапно стал ласковым. Рене рассмеялся.

— Хорошо, дед. Постараюсь не валять.

На рассвете следующего дня Рене внезапно проснулся. Маршан тряс его за плечо. Гамак Лортига был пуст.

— Он ушел, и с ним Бертильон. Они взяли с собой ружья. Рене и Маршан молча смотрели друг на друга.

— И Ривареса нет.

— Он дежурит. Им как-то удалось проскользнуть мимо него. Мартель…

— Да?

— Что вы сделаете, если эти двое опять принесут акауана?

— Утоплю птицу в реке. Что же мне еще остается? Не могу же я следом за птицей утопить и их.

Маршан сурово посмотрел на Рене и, не говоря ни слова, пошел в палатку начальника.

Через час любители ранних прогулок вернулись, положили ружья и сели завтракать. Дюпре подверг их строгому допросу, но оба твердили в один голос, что отправились на поиски бабочек, а ружья взяли с собой на всякий случай. Однако они о чем-то весело шептались с де Винем. Пока они пересмеивались, пришел Риварес, бледный и расстроенный. Он не прикоснулся к еде и, казалось, не замечал направленных на него презрительных взглядов. Де Винь сказал, что Риварес «с перепугу позеленел».

Рене весь день занимался составлением карты. Ночью, когда он дежурил, к нему подошел Дюпре.

— Идите спать. Я покараулю.

Рене отправился спать, размышляя, как это Маршану удалось добиться своего. Перед рассветом его разбудил чей-то шепот. В ушах у него звучало слово «акауан», и он увидел, как из палатки неслышно выскользнула какая-то фигура. Он тут же вскочил, заподозрив, что вчерашние беглецы опять собрались тайком поохотиться. Но Лортиг мирно храпел рядом с ним. Пустовала постель Ривареса.

«Должно быть, эта проклятая птица мне просто приснилась», — подумал Рене и снова заснул.

За завтраком Риварес отсутствовал. Вдалеке глухо гремели барабаны.

— Наверно, танцуют, — заметил Лортиг.

Маршан ничего не сказал, но у него было такое лицо, что Рене вздрогнул, и ему почудилось, что теперь барабаны звучат как-то по-иному.

Дюпре вышел довольно поздно и был так бледен, что встретивший его у входа Штегер воскликнул:

— Что с вами, полковник? Вы больны?

Дюпре, не отвечая, прошел в палатку.

— Господа, мы должны готовиться к нападению. Начальник носильщиков предупредил нас: вчера в лесу нашли подстреленного из ружья сокола акауана.

Полковник сделал паузу. Бертильон с пылающим лицом поднялся с места.

— Полковник, я пошел… я не думал, что…