Овсянка, мэм!

– Да будет вам, тетя Присцилла, – поморщился Родерик, ослабил узел галстука и потер шею. – Какой смысл притворяться? Завещание-то уже зачитали.

– Но еще не утвердили, – напомнил инспектор негромко.

Родерик поднял брови.

– Думаете, где-нибудь за обивкой кресла обнаружится новое? Бросьте, такое бывает только в романах. Но, если вам будет спокойнее…

Он поерзал, демонстративно запустил руку за подушки кресла и вдруг застыл.

– Смелее, – подбодрил инспектор с насмешкой. – Покажите нам, что вы там нашли.

Родерик сказал с досадой:

– Ну и болван же я!

Он вытащил руку с зажатым в ней листком.

– Позвольте. – Инспектор ловко отобрал у него бумагу и развернул.

– Что там? – вытянул шею Родерик, пытаясь заглянуть ему через плечо.

Инспектор молча продемонстрировал всем за столом лист с надписью, составленной всего из двух фраз: «Хотите узнать кое-что интересное? Я вам расскажу!» Слова были вырезаны из газеты и наклеены на лист.

Лицо полковника Хьюза сделалось скорбным. Не завещание!

– Колонка Стива Паркинсона, – пробормотал мистер Гилмор, с интересом разглядывая записку. – По-моему, стоит снять отпечатки пальцев, старина.

– Разумеется, – отмахнулся инспектор. – Хотя сомневаюсь, что мы найдем что-то полезное. В наше время все знают об отпечатках пальцев.

– Кто такой этот Стив Паркинсон? – осведомилась леди Присцилла, глядя на записку, словно на таракана.

– Скандальный журналист из «Альбион-ньюс». – Профессор не утерпел, воспользовался случаем проявить свою осведомленность. – Он каждую статью предваряет этой фразой.

– Точно! – прищелкнул пальцами Родерик. – А я-то подумал: что-то знакомое. Значит, маму шантажировали? Вот вам и разгадка.

И вновь ожесточенно почесал шею, на которой появилась красная сыпь. Что это с ним?

На лице викария отразился ужас. Убийство, шантаж – в его тихом приходе?! Сестра успокаивающе погладила священника по плечу.

– Не думаю, мистер Хьюз, – ответил инспектор очень вежливо. Он всегда так делал, когда хотел поставить собеседника на место. – Текст больше похож на послание какого-нибудь доброхота.

– Я слышал, осторожные шантажисты часто так начинают, – возразил Родерик быстро. – Так сказать, сначала прощупывают почву, а после уж требуют денег.

– Как любопытно, – заметила леди Присцилла вполголоса. – Откуда тебе это известно?

Он махнул рукой и откусил кусочек тоста.

– Где-то слышал. Знаете, как бывает? Говорят то тут, то там.

Леди Присцилла недоверчиво покачала головой, а инспектор добавил:

– Шантажисту невыгодно убивать жертву.

– С мертвой коровы молока не надоишь! – выдал вдруг полковник Хьюз, а Леона захлопала в ладоши.

Говорить она по-прежнему не могла, зато вовсю пользовалась жестами. Таким нехитрым способом ей удавалось выражать огромный спектр эмоций. Актерское мастерство, ничего не скажешь.

Родерик нахмурился, отодвинул манжет рубашки и почесал руку – яростно, оставляя полосы от ногтей. Посмотрел на свою кожу, испещренную россыпью мелких волдырей, и удивленно сказал:

– По-моему, я заболел.

Началась суета. Доктор подскочил с места, кажется проклиная день и час, когда он вздумал заглянуть в дом Хьюзов. Лакея отослали за полотенцами и горячей водой – бог весть для чего. Полковник Хьюз вышагивал из угла в угол. Поверенный что-то вполголоса объяснял инспектору. Я разобрала только, что речь шла о том, кому достанется имущество в случае смерти Родерика. Не рановато ли его хоронят?

Доктор пощупал пульс Родерика, заглянул в зрачки, внимательно изучил покрасневшую кожу, измерил температуру. Роуз, добрая душа, ему помогала.

– Что скажете, доктор? – осведомилась леди Сибил, отламывая ложечкой кусочек пирожного.

– Нервы? – предположила леди Присцилла иронически.

– Побойтесь бога, тетя Присцилла! – возмутился Родерик.

Викарий набожно перекрестился.

Доктор неторопливо складывал в чемодан тонометр, градусник и прочие пугающие медицинские принадлежности.

– Я бы сказал, сильная аллергия. У вас раньше такое было?

– А как же. – Лицо Родерика просветлело. Очевидно, он тоже успел вообразить себя на смертном одре. – На мед!

– Мед? – странным тоном повторил инспектор и подошел к буфету. – Но сегодня его не подавали.

– Я ел только тосты с черносмородиновым джемом, – сказал Родерик быстро. – И пил чай.

– Чай я сам заваривал, – скорбным голосом проговорил дворецкий, как будто это приравнивалось к признанию в убийстве. – Черный, без сахара и молока.

– Значит, джем… – Инспектор взял баночку, понюхал и, сунув палец, лизнул. – Я не специалист, но, по-моему, тут много меда. Мистер Хьюз, вы ничего подозрительного не заметили?

– Он был слишком увлечен, – съязвил полковник Хьюз, – разглагольствуя о перестройке дома.

– Ничего такого. – Родерик бросил на отца взгляд, в котором не было ни унции сыновней любви, и украдкой почесал ладонь.

Доктор тут же принялся отмерять какую-то микстуру, бурую, как хелат железа. Родерик принял ее без возражений и выпил залпом, только поморщился.

– Но в этом джеме нет меда, сэр! – ужаснулся дворецкий, хватая воздух ртом.

– Как назло, валерьянка закончилась, – с досадой пробормотал доктор и велел: – Уильямс, налейте себе немного коньяка.

– Но…