Ovum

Поле с пони-единорогом гаснет, на мониторе остаётся только картинка с камеры Дианы. На фоне через тонкую щель между шторами виден забор, лес, немного неба.

45. Славик. На материале клиента

– Мы им не порнуху продаём, понимаешь? – Диана стучит ручкой по подлокотнику кресла. Пластиковый колпачок ручки не выдерживает напора, сминается на конце крошечной гармошкой. – Мы им мечту продаём. На материале клиента. Иди, работай.

В начале декабря в «тридцатку» привозят первую партию базовых, размещают в первом корпусе, ближе к воротам. Включают им отопление, воду, даже роутер меняют в подвале. Периметр по указанию Дианы успевают усилить – протягивают колючку поверх забора, расчищают площадку для джипов охраны, замазывают серой краской рисунки на бетонных плитах. Патрульный дрон висит теперь над территорией днём и ночью, на проходной дежурят автоматчицы Комитета. Разорённую часовню заматывают чёрной плёнкой, издалека она напоминает ракету на старте.

Базовые бесцельно живут две недели.

Спят, едят, выходят по утрам к турничкам во дворе, раскидывают снег, отжимаются, подтягиваются, кто-то курит, сидя на старых покрышках, выкрашенных в облупленный розовый и жёлтый.

Славик к ним не суётся, смотрит издалека или на мониторе дрона: обычные мужики с Тёмных, заросшие, кривые. Когда увеличивает картинку с камеры, видит: многие без зубов, кожа серая, шрамы. Никакого кастинга никто уже не проводит. Зачем?

За неделю до Нового года пригоняют фургон с опытной партией шлемов. Диана лично распаковывает все, и они лежат в фойе: отлитые из дешёвого пластика белые яйца с острыми кромками облоя, с жёсткими косичками шлейфов в районе затылка. По ночам в яйцах отражается красная лампочка пожарной сигнализации.

На следующий день приезжает грузовик с техникой: телевизорами, нейромасками, компами – и трое парней-монтажников.

Телевизоры устанавливают на первом этаже первого корпуса.

Базовых по плану Дианы употребляют в два приёма. Вначале их собирают внизу, усаживают перед экранами, надевают на них маски, и они впитывают материал клиента – смотрят рекламные ролики и коммерческие нейропрезентации, сотни раз, снова и снова, по восемь часов. На обед только отпускают и в сортир. Один базовый – один ролик.

Вечером одуревшие базовые бредут в спальни на втором этаже, влезают в шлемы и отрубаются в них до утра.

Пока они спят, Ovum работает: обдирает внешние слои сознания, достигает присутствия, но теперь оно мешается с брендовым шмотом, косметикой, алкоголем, тачками, едой.

Спальни хорошо просматриваются на мониторах охраны. Базовые в шлемах-яйцах на головах лежат на низких койках из ДСП, по двенадцать человек в палате. Они укрыты разноцветными больничными одеялами из верблюжьей шерсти, зелёными, красными, синими. Одни дёргаются во сне, как псы, другие хлюпают носом, плачут, у третьих течёт слюна. Тайные мечты, подавленные желания, детские травмы, брендированные согласно последним брендбукам, текут всю ночь на облачный сервер Комитета Сестёр, питают образами новую нейровселенную.

Славик тоже ныряет в яйцо каждую ночь, в непонятной тоске, но лысая девушка с длинной шеей выходит из темноты, и становится легче, можно делать всё, что он всегда хотел, – и он делает, запоем, как в последний раз.

Они летят на бреющем над саванной, трахаются и засыпают на прибрежном песке, курят местный стаф в предгорьях Килиманджаро, жгут покрышки на шоссе вместе с повстанцами-масаями, расстреливают полицейские тачки. И каждый раз Славик замечает, как фокус внимания невзначай наводится на несущественные детали – он не видел их раньше, не придавал значения. Кроссовки на ногах одного из повстанцев только что из магазина, из последней коллекции, с чётким ярким логотипом. Машина полицейского босса, переезжающая мёртвое тело на асфальте, – в топовой комплектации, полный фарш, белый кожаный салон. В руках репортёра провинциальной угандийской газеты – новенький Canon.

В шлеме-яйце Славик всё ещё плывёт в потоке своей мечты, своего персонального живого

, но эта мечта всё больше напоминает фильм, снятый лично про него, дорогой, яркий, круто сделанный – и проданный до последнего кадра. Как и вся его память. Как лысая девушка с длинной шеей.

– Я приду завтра, – говорит Славик. – Будешь ждать?

– Приходи, когда захочешь.

Славик сдёргивает шлем, у него щиплет в глазах и в носу, только зареветь не хватало.

На большом экране в фойе четвёртого корпуса сутками крутится проморолик.