Озеро, полное блеска

В мир открыл две узких щёлки

И наполнил вечным соком

Развивающийся мозг:

Не жалел учитель розг.

А солдат-завоеватель

Пыль веков и прах лопатил,

Соль несли потоки капель

Пота по щетине щёк.

И лишь случай, не расчёт,

Так направил штык лопаты

В чрево пыльного оклада,

Что рука нашла солдата

Плоский розовый живот

Камня толстого. И вот

Глыбу вынесли наружу

Пота горького. И ужас

Свёл в морщины камня лоб.

А солдат ножом поскрёб

Эту розовую плоскость.

Разбросав ногами кости,

Не скрывая лютой злости,

Он чертей теперь поносит,

Что не выкопал алмаз

Иль хотя бы древний таз,

Чтоб продать сей клад презренный

И войти в родные стены

Деревушки, что у Сены

Живописно разлеглась,

Как богатый русский князь.

"Камни древние Розетты

Не дадут одеть Козетту.

Взять бы, да плитою этой

В плешь Египту запустить!" -

Вновь он начал землю рыть.

Трехъязычными стихами

Испещрён угрюмый камень,

Но не стоит денег память

Даже сумрачных веков

В лавке мяса и носков.

"Шампольон, что за причина?

Стой, опомнись, дурачина,

Ты без денег и без чина,

Занялся же пустяком -

Камня мертвым языком.

Это – тлен. Займись устройством

Ты судьбы своей. И бойся

Пустяков и вражьих козней,

И по верному пути

Твердо, как и все, иди!"

Шампольон стихи немые

Отделил от мертвой пыли,

И они века отмыли,

Время голос обрело,

Мудрым умникам назло.

Время все ж неумолимо,

И года проходят мимо,

Гнутся, будто руки мима,

И уходят без следа

В царство холода и льда.

Шампольон в годовороте

Канул, и другой породе,

Той, что вновь стадами бродит,

Место все же уступил,

Погрузившись в зыбкий ил.

-– Цветные камушки бросаю в твое высокое окно –

Цветные камушки бросаю

В твое высокое окно.

Узорчатая ящерка пригрелась

У входа в дом. По мрамору крадётся

Зелёный плющ. Струится виноград.

Твой раб взглянул и в ужасе отпрянул

При виде Триумфатора. Философ

Скользнул ко мне из радуги фонтана.

Приветствует развязно. Рассуждает

О сродстве душ великих и воздушных,

О близости героев и красавиц.

Его я отстранил рукой здоровой,

Прогнал коротким раздражённым жестом.

Твои шаги. Сандалии блаженства.

Твой запах! Аромат патрицианки

Мне снился на развалинах империй,

Короткий отдых острого железа.

Ты обдала меня горячим дуновеньем

И к ранам, что едва зарубцевались,

Прозрачными перстами прикоснулась,

Вошла в меня тягучей сладкой болью.

Как дорого оплачено блаженство!

-– Что-то уж слишком я стал образованным –

Что-то уж слишком я стал образованным,

даже постиг азы бухгалтерии.

Воздухом нынче дышу загазованным,

став генералом от инфантерии.

Пишешь, скучает в разлуке инфанта,

покуда мы мочим чужого дофина?

Как там она? В новых шёлковых бантах?

А нас окружает все вязкая глина

да сполохи странные. С теменем вровень

стала стальная, тяжёлая крышка.

Знаешь, меня беспокоит одышка

в чёрных горах, по которым мы бродим.

-– Птица –

Когда всем миром спится,

как мёртвому в земле,

не спится только птице

одной в сыром дупле.

Сидит она, нахохлясь,

глядит в ночной зенит

и звёздную двуокись

ноздрями шевелит.

Она подслеповата,

глуха, как снежный наст,

в ушах лишай и вата,

вода течёт из глаз.

Ей жить осточертело,

она как мир стара

и не перо по телу,

а толстая кора.

И стёкся за глазницы,

там, где темнеет мозг,

старинной ветхой птицы

воспоминаний воск,

и эта лужа света

так ясна и бела,

что древняя планета

средь звезд видна была.

-– Творчество –

К лимонному молвить напитку: послушен,

Шипит и стрекочет глазами веснушек,

Кипит, припадая на левую ногу,

Щебечет и плавится весь понемногу.

И я не могу уже вспомнить: откуда,

С какими туманами, звездами, снегом

Он выпал – лимонный и круглый как нега -

На эту пустыню, где в детстве я бегал.

Уже разбираю секреты, осколки,

И ссохшихся килек русалочьи кости,

Свой школьный пиджак, свои руки в наколках

Среди бестолковой и старой коросты.

В очках, где закатами вставлены стёкла