Озеро скорби

В топком месте у них под ногами все, что было видно от тела Десмонда Куилла — это бледная рука, высовывавшаяся из воды. В его кулаке было зажато яркое золотое ожерелье, снова сыгравшее роль подношения, ужасного жертвоприношения, чтобы умиротворить капризных богов.

Эпилог

Плачем исцелить скорбь

Если бы можно было плачем исцелить скорбь и слезами поднять мертвого, золото бы ценилось меньше, чем горе.

Софокл. Скиросцы. отрывок 510

Глава 1

Одиннадцать дней спустя после того, как в Лугнаброне закончилась кровавая череда убийств Десмонда Куилла, в коттедже «Кроссез» был почти восстановлен прежний порядок. Нора сосредоточилась на уборке дома. Это было занятие, конкретное дело. На четвереньках отскабливая винные пятна от пола и стен, она размышляла, что здесь могла запросто пролиться и ее кровь. Что помешало Куиллу перерезать ей горло — и почему она была одержима этой мыслью, не в силах от нее избавиться? Она достаточно знала о чувстве вины выживших, чтобы увидеть его признаки, но это не мешало ей снова и снова видеть все это: сползающее набок неподвижное тело Доминика Брейзила, красный поток, заливающий грудь Броны Скалли, мертвая рука Куилла, сжимающая яркое золотое ожерелье.

В последние несколько дней физическая активность помогала отогнать эти видения; теперь они приходили куда реже. И каждую минуту, которую Нора проводила, расчищая разгром внизу, ей не надо было идти наверх и собирать вещи, не надо было думать о том, что ее время с Кормаком почти подошло к концу. Перед ней неясно вырисовывалось неизвестное будущее.

Она размышляла о безымянном, безликом существе, на котором ее зять должен был жениться всего через четыре недели. Легко было представить себе эту женщину безрассудной и отчаянной, возможно, не очень умной. Но Триона, красивая и блистательная и обычно очень осторожная, тоже в него влюбилась. Интеллект тут почти ни при чем. Каждые отношения представляют собой риск, падение очертя голову в пропасть, с проблесками надежды. И только некоторым везет. Нора вспомнила кучу шелка и наручники из тайника Оуэна Кадогана и тонкую кожаную веревку вокруг горла Урсулы Даунз. Может, Урсула с каждым разом рисковала все больше, флиртуя со смертью, веря, что Оуэн Кадоган или Десмонд Куилл, или кто-нибудь еще по какой угодно причине ослабит вовремя веревку и утянет ее назад от края пропасти. Впервые она увидела поступки Урсулы в истинном свете, поняла, что это был крик о понимании и поиск контакта, рожденные потребностью не менее глубокой, чем потребность в еде, воде, крове или тепле. Даже притяжение Десмонда Куилла к крови можно было увидеть таким образом. Глубокая потребность в связи с чем-то вне себя была той самой причиной, по которой древние жители озера совершали жертвоприношения, погружали оружие, золото — иногда даже соплеменников — в темные и, казалось бы, бездонные заводи. Куилл был прав в одном, подумала Нора; нам не следует смотреть назад с презрением прежде, чем мы не рассмотрим повнимательнее наше собственное поведение в настоящем.

Нора осмотрела книги, снова сложенные на столе, подреставрированные и вновь повешенные на стены картины, посуду — или то, что от нее осталось — поставленную обратно на полки буфета. Нора открыла коробку с новой керамикой, которую она нашла, чтобы заменить сервиз, разбитый Десмондом Куиллом. Все остальное, что было разгромлено за последние несколько дней, починить или исправить было сложнее, но, по крайней мере, с этим проблем не было. Каждая вещица была обернута для перевозки в салфеточную бумагу, не позволявшую ей биться о другие. Пока она вытаскивала каждую новую тарелку, разворачивая и ставя на полку буфета, одни и те же мысли продолжали крутиться у нее в голове. Куилл знал достаточно много деталей о найденных в болотах жертвоприношениях, и он использовал эту информацию, чтобы заставить полицию подумать, что недавние убийства могли быть ритуальными, связанными со смертью Дэнни Брейзила. Они и были своего рода ритуалом — кровавой данью Десмонда Куилла талисману, священному предмету, который он искал.

Нора встала чуть поодаль, чтобы осмотреть свою работу. Все тарелки были на месте, а сервант выглядел почти так, как до того, как Куилл разгромил коттедж, ища рисунок Лугнабронского ожерелья. Именно так они его называли, и оно благополучно перекочевало в руки Найалла Доусона и его коллег-хранителей Национального музея. Газеты называли его находкой столетия, телевизионные репортеры взволнованно описывали это новое впечатляющее добавление к материальному наследию Ирландии. Как только его осмотрят, проанализируют и подтвердят подлинность, оно, несомненно, отправится на выставку Национального музея. Нора невольно представила себе школьников, которых так презрительно предвидел Куилл и которые будут маршировать мимо ожерелья, скучая и толкая друг друга, понятия не имея о его древней мощи и недавней кровавой истории.