Ожерелье и тыква-горлянка

— Ваши решительные действия в Пуяне против монахов храма Великой Благода­ти сделали членов буддийской клики при Дворе вашими врагами. А теперь вы восста­новили против себя могущественный клан евнухов. Вы должны помнить, Ди, что при Дворе у вас есть непримиримые враги. Но есть также и преданные друзья. Я — в их числе.

Его тонкие губы искривились. Первый раз судья увидел подобие улыбки на губах на­чальника дворцовой охраны. Судья покло­нился и вышел. Гвардеец, дежуривший у во­рот, спросил, подать ли судье паланкин, но Ди ответил, что предпочитает лошадь. Во­рота распахнулись, и судья верхом пересек мраморный мост.

Глава двадцать вторая

Въехав в сосновый лес, судья ощутил на спине теплые лучи солнца и понял, что вре­мя приближается к полудню. Глубоко вды­хая бодрящий воздух, он наслаждался им после тепличной атмосферы Дворца. Судья распрямил плечи и с гордостью подумал о том, что бесчестным заговорщикам не уда­лось запятнать императорский трон. Во Дворце всегда будут интриги — в этом не­избежная слабость управления великим го­сударством. Но до тех пор, пока верхушка чиновников будет оставаться здоровой, все будет хорошо в Поднебесной.

Судья продолжал путь, лошадь бесшум­но ступала по толстому слою сосновых иголок, устилавших дорогу. Внезапно он натянул поводья: из-за поворота показал­ся Наставник Тыква. Горлянка свисала на красном шнурке с пояса старика. Оста­новив ослика, Наставник Тыква внима­тельно взглянул на судью из-под кусти­стых бровей.

— Рад видеть вас в этой маленькой ша­почке, судья. Я знал, что клочок желтой бумаги с пятном красной туши не изменит вашей сущности. Где ваша горлянка?

— Я оставил ее в «Зимородке». Очень рад, что мне опять выпало встретиться с ва­ми, Наставник Тыква, перед тем как я поки­ну Хэши.

— Это третий, и последний, раз, судья. Жизнь человеческая, подобно природе, циклична. На одно короткое мгновение наши с вами жизни соприкоснулись. Что нового во Дворце?

— Я вернул ожерелье вашей дочери. Я думаю, что ее обручение с начальником императорской гвардии Каном будет объяв­лено. Кто вы, Наставник Тыква?

— Скорее, кем я был, — отвечал старик сурово. — Раз уж вы так много знаете, я могу рассказать вам и об этом тоже. Много лет тому назад я был военачальником. От­правляясь на север сражаться с варварами, я оставил свою тайную возлюбленную, ко­торая носила под сердцем мое дитя. В по­следней битве подстреленная лошадь, падая, сломала мне ноги. Я попал в плен к вар­варам и пятнадцать долгих лет был ничтож­нейшим из рабов. Тогда-то я и постиг тщету мирской власти. Я бы покончил с собой, но мысль о моей возлюбленной заставляла ме­ня цепляться за жизнь, какой бы ужасной она ни была. Когда мне удалось бежать и вернуться в Китай, я узнал, что моя возлюб­ленная умерла. Но она была избрана импе­раторской наложницей сразу после моего отъезда и в должное время родила дочь. Мою дочь, как вы правильно догадались. Она была объявлена дочерью Императора, поскольку евнухи боялись, что им придется понести наказание: ведь они не убедились в девственности наложницы прежде, чем та вошла во Дворец. Так я познал пустоту мир­ской любви. Я стал странствующим мона­хом, оставив лишь одну ниточку, связываю­щую меня с этим миром, — заботу о счастье моей дочери. — Он помолчал, потом доба­вил с неохотой: — Меня звали Оуян Пэйхань.

Судья кивнул. Ему приходилось слышать об отважном генерале. Гибель этого славно­го воина оплакивала вся страна. Двадцать пять лет тому назад...

Старик между тем продолжал свой рас­сказ:

— Тыква становится полезной после то­го, как ее сделают пустой. Только тогда ее высохшая корка может служить сосудом. То же самое касается и людей, судья. Лишь освобождаясь от тщетных надежд, мелких желаний и взлелеянной мечты, мы можем принести пользу другим. Может быть, вы поймете это позднее, судья, когда состари­тесь. Встретив вас в лесу, я догадался, кто вы такой. Мне приходилось слышать о том, что мы с вами похожи друг на друга, и, кроме того, я ощутил ту мощь, которая ис­ходила от вас. Так получилось, что две тык­вы-горлянки, бывшие при нас обоих, связа­ли нас в звенья одной цепи, мгновенно и совершенно естественным образом обозна­чив наши отношения путешествующего вра­ча и бродячего монаха. И поэтому, несмотря на то что я твердо верю в недеяние, я решил на этот раз выковать следующие звенья в этой цепи причин и следствий и посоветовал дочери вызвать вас. После этого я предоста­вил событиям следовать их естественным путем. А теперь будет гораздо лучше, если вы забудете обо мне, судья. До тех пор, пока когда-нибудь вновь не вспомните. Ибо если для незнающих я всего лишь бронзовое зеркало, о которое они разбивают свои го­ловы, то для мудрых я представляю собой дверь, через которую можно входить и вы­ходить. — Он щелкнул языком, и ослик за­семенил прочь.

Судья смотрел вслед удалявшейся фигуре старика до тех пор, пока она не исчезла за деревьями. Затем он отправился в Хэши.