Ожерелье королевы

Шарни ничего не ответил – по крайней мере Филиппу. И он вновь обратился к несчастному Рето:

– Атгенаутна – это перевернутое Антуанетта… Ну, не изворачивайтесь, сударь!.. Это настолько гнусно и низко, что мне следовало бы не отколотить вас, не прикончить, а живьем содрать с вас кожу. Отвечайте прямо и откровенно: вы единственный автор этого памфлета?

– Я не доносчик! – выпрямившись, отрезал Рето.

– Прекрасно! Это значит: у вас есть сообщник, и вероятнее всего – тот человек, что прислал купить тысячу экземпляров вашего пасквиля, то есть граф Калиостро, как вы совсем недавно сказали. Ну что ж, граф заплатит за себя, после того как вы заплатите за себя.

– Сударь, сударь, я вовсе не говорил вам этого! – завопил газетчик в страхе, как бы ему не пришлось иметь дела после разгневанного г-на де Шарни с разгневанным графом Калиостро, не говоря уже о бледном от нетерпения Филиппе, который ждал за калиткой.

– Но уж поскольку я добрался до вас первого, – продолжал Шарни, – вы первым и заплатите.

И он поднял трость.

– О сударь, если бы у меня была шпага! – взвыл газетчик.

Шарни опустил трость.

– Господин Филипп, – попросил он, – будьте добры, одолжите шпагу этому мерзавцу.

– Ни за что! Я не дам свою честную шпагу этому негодяю. Пожалуйста, моя трость, если вам мало своей, но больше при всем желании я не могу сделать ни для него, ни для вас.

– Трость! – в отчаянии воскликнул Рето. – Да знаете ли вы, сударь, что я дворянин?

– В таком случае одолжите вашу шпагу мне, – попросил Шарни и швырнул свою к ногам газетчика. – После этого свою я больше не возьму в руки.

У Филиппа не осталось причин отказывать. Он вытащил шпагу из ножен и сквозь решетку передал Шарни.

Шарни с поклоном взял ее.

– Так значит, ты – дворянин, – процедил он, поворачиваясь к Рето. – Ты – дворянин и пишешь такие гнусности о королеве Франции! Хорошо, подними шпагу и докажи, что ты дворянин.

Но Рето не шелохнулся. Похоже, шпага, лежавшая у его ног, внушала ему такой же ужас, как секунду назад трость, поднятая над головой.

– Черт подери! – негодующе воскликнул Филипп. – Да откройте же мне наконец калитку.

– Простите, сударь, – заметил Шарни, – но вы сами признали, что сначала этот человек принадлежит мне.

– Тогда поторопитесь и заканчивайте, потому что я тоже тороплюсь начать.

– Я должен сначала исчерпать все средства, прежде чем прибегнуть к крайнему, – отозвался Шарни. – Видите ли, я считаю, что удары тростью столь же неприятны для того, кто их наносит, как и для того, кто их получает, но, поскольку этот господин предпочитает удары тростью удару шпагой, он получит то, что желает.

И едва молодой человек закончил свою речь, как пронзительный крик газетчика подтвердил, что Шарни перешел от слов к действиям. Вслед за первым последовало еще несколько сильнейших ударов, и каждый вышибал из Рето вопль, громкость которого соответствовала причиненной им боли.

Эти вопли привлекли внимание старухи Альдегонды, но Шарни реагировал на се крики не больше, чем на стенания ее хозяина.

Все это время Филипп, который пребывал в положении Адама, находящегося за воротами Эдема, метался, подобно медведю, чующему, как из-за решетки доносится запах кровавого мяса.

Наконец Шарни, уставший наносить удары, остановился, а Рето, уставший получать их, повергся наземь.

– Ну что, вы закончили, сударь? – осведомился Филипп.

– Да, – ответил Шарни.

– Тогда будьте добры, верните мне мою шпагу, поскольку она вам не нужна, и откройте калитку.

– Сударь! Сударь! – запричитал Рето, обращаясь к Шарни, поскольку надеялся найти защитника в человеке, который уже свел с ним счеты.

– Вы должны понять, я не могу оставить этого господина за дверью и поэтому вынужден ему открыть, – объявил Шарни.

– Это же медленное убийство! – закричал Рето. – Лучше уж прикончите меня одним ударом шпаги!

– Не беспокойтесь, – промолвил Шарни. – Я уверен, что теперь господин де Таверне и пальцем не тронет вас.

– И вы правы, – с безмерным презрением подтвердил Филипп. – Я не трону его. Он уже получил свою порцию ударов, а закон гласит: «Non bis in idem»[82]. Но тут еще остались номера газеты, и их нужно уничтожить.

– Совершенно верно! – воскликнул Шарни. – Вот видите, ум хорошо, а два лучше. Я забыл бы про них. Да, а каким чудом, господин де Таверне, вы оказались у этой калитки?

– А вот каким, – сообщил Филипп. – Я осведомился в квартале насчет привычек этого мерзавца. Узнал, что, когда ему наступают на хвост, он имеет обыкновение давать деру. Я поинтересовался, как он убегает, и подумал, что лучше будет воспользоваться потайной дверью, а не той, которая открыта для всех, и что ежели я пройду в потайную дверь, то захвачу лису в ее норе. Мысль об отмщении пришла и вам, но вы поторопились, не собрали полных сведений и явились к нему через дверь, известную всем и каждому, так что, если бы я, по счастью, не оказался тут, этот негодяй улизнул бы от вас.

– И я страшно рад, что вы тут оказались. Идемте, господин де Таверне, этот мерзавец сейчас отведет нас к своему печатному станку.

– Но мой станок не здесь, – сказал Рего.

– Врешь! – угрожающе воскликнул де Шарни.