Ожерелье королевы

Действительно, разве освещенное окно не означает, что в комнате кто-то есть? И к чему эта ложь, когда имеешь право на бесстыдство и бесчестье, когда такое незначительное расстояние отдаляет тайный позор от открытого скандала?

Окно королевы было освещено.

— Она хочет уверить всех, что она у себя, а тем временем гуляет по парку в обществе любовника!.. Право же, бесполезное целомудрие, — отрывисто, с горькой иронией проговорил Шарни. — Она слишком добра, эта королева, что так скрытничает перед нами. Впрочем, может быть, она боится возбудить неудовольствие своего мужа.

И стиснув руки так, что ногти впились в ладони, Шарни мерными шагами направился обратно к своему дому.

— Они сказали «до завтра», — прибавил он, перешагнув через перила балкона. — Да, я говорю «до завтра» всем, потому что завтра на свидании мы будем вчетвером, ваше величество!

X

ЖЕНЩИНА И КОРОЛЕВА

Следующий день привел с собой те же самые события. Калитка открылась с последним ударом полуночи. Появились две женщины.

Так в арабской сказке, повинуясь талисману, в определенный час появляются духи.

Шарни принял решение: он хотел узнать в эту ночь, кто был тот счастливец, к которому благоволила королева.

Верный своим привычкам, хоть и недавно приобретенным, он пошел, прячась за деревья; но, дойдя до места, где в минувшие ночи происходила встреча любовников, он не нашел никого.

Спутница королевы увлекла ее величество к купальне Аполлона.

Страшное беспокойство, еще не испытанное им страдание сразили Шарни. В своей простодушной честности он не мог вообразить, что преступление может зайти так далеко.

Королева, улыбаясь и что-то шепча, пошла к темному павильону, на пороге которого ожидал ее с распростертыми объятиями высокородный незнакомец.

Она вошла, в свою очередь протянув ему руки. Железная дверца закрылась за нею.

Сообщница осталась снаружи, прислонившись к разрушенному обелиску, сплошь увитому листвой.

Шарни плохо рассчитал свои силы. Они не могли вынести такого потрясения. В ту минуту, как он, в пылу бешенства, собирался броситься на наперсницу королевы, заставить ее открыть свое лицо, чтобы он мог узнать ее, собирался осыпать ее оскорблениями, быть может, даже задушить, — кровь неудержимой волной ударила ему в голову и подступила к горлу, так что он не был в состоянии перевести дыхание.

Он упал на траву со слабым хриплым вздохом, который на мгновение нарушил безмятежное спокойствие стражницы, стоявшей у входа в купальню Аполлона.

Внутреннее кровоизлияние, вызванное открывшейся раной, душило его.

Вернули Шарни к жизни холод росы, влажность земли, непреходящее чувство горя.

Пошатываясь, он встал, огляделся, узнал местность, отдал себе отчет в своем положении и принялся за поиски.

Стражница исчезла, все было тихо вокруг. В Версале часы пробили два: значит, его обморок продолжался очень долго.

Несомненно, ужасное видение должно было исчезнуть: королева, любовник, наперсница имели время скрыться. Шарни мог в этом убедиться, увидев с гребня стены свежие следы отъезда незнакомца. Эти следы и несколько сломанных веток около решетки купальни Аполлона — вот все улики, которые были у бедного Шарни.

Вся остальная ночь была подобна горячечному бреду. Утро не принесло успокоения.

Бледный как мертвец, постаревший лет на десять, он позвал своего камердинера и велел подать черное бархатное платье, какое носили богатые люди третьего сословия.

Мрачный, безмолвный, испытавший столько мук, он направился к дворцу Трианон во время смены караула, то есть около десяти часов.

Королева выходила из часовни, где только что прослушала мессу.

Когда она проходила, головы и шпаги почтительно склонялись перед ней.

Шарни заметил, что несколько дам вспыхнули от досады при виде того, как хороша королева.

И вправду, она была очаровательна: прекрасные, приподнятые на висках волосы, тонкие черты лица, улыбающийся рот, усталые, но светло и кротко сияющие глаза.

Вдруг в конце шпалеры придворных она заметила Шарни. Она покраснела и удивленно вскрикнула.

Шарни не склонил головы. Он продолжал смотреть на королеву, и она в глазах графа прочла его новое горе.

— Я думала, что вы в своих поместьях, господин де Шарни, — строгим тоном сказала королева, подходя к нему.

— Я вернулся оттуда, ваше величество, — проговорил он отрывисто и почти нелюбезно.

Королева, от которой никогда не ускользали малейшие оттенки речи, остановилась в изумлении.

После этого обмена почти враждебными словами и взглядами она обернулась к своим дамам.

— Доброе утро, графиня, — ласково сказала она г-же де Ламотт, приветливо взглянув на нее.

Шарни вздрогнул и стал всматриваться в графиню внимательнее.

Жанна, встревоженная его упорным взглядом, отвернулась.

Шарни следил за ней с упорством безумца, пока не увидел еще раз ее лицо.

Потом он обошел вокруг нее, изучая ее походку.

Королева, раскланиваясь направо и налево, следила тем временем за уловками обоих наблюдателей.

«Похоже, он совсем потерял голову, — подумала она. — Несчастный юноша!»

И она снова подошла к нему.

— Как вы себя чувствуете, господин де Шарни? — ласково спросила она.