- Это, наверно, Ползунков кричал. Когда Огольцова ранило, я послал его за Хайкиным, а Ползунков выговаривает его фамилию Хальткин, он заорал в дверях... Как ты вызывал санинструктора? - обратился он к Ползункову, чистившему неподалеку от нас пулемет.
- Забыл, товарищ лейтенант, - виновато ответил тот, перестав заниматься с пулеметом. - Наверно, Хальткин.
Да, наверно, так оно и было.
- Что же ты подкачал в бою? - спросил я. - Немцы-то чуть в траншею из-за тебя не ворвались.
- Виноват, испугался я. Как ефрейтора ранило, я и испугался один... прямо на меня лезут...
- Не обстрелян еще, - снисходительно и в то же время ласково глядя на этого юнца, проговорил Лемешко. - Это же его первый бой был. Теперь он не подведет.
Подбежал сержант Фесенко.
- Там, товарищ капитан, под обрывом немец лежит, сдается нам, что он живой. Еще недавно его там не было, а теперь лежит.
Мы направились вслед за ним к правому краю траншеи.
Там стоял Важенин, высунув перископ, всматривался.
Метрах в двухстах от нас, на другом краю оврага, находился немецкий дзот. С нашей стороны спуск в овраг был пологий, с немецкой - крутой, почти отвесный. Весенняя вода подмыла землю, она осела, оползла, оборвалась у края. Там, под обрывом, ткнувшись лицом в песок, выбросив вперед руки, лежал немецкий солдат.
- Я все время смотрел в ту сторону - никого не было! - стал торопливо, с таинственным видом объяснять Фесенко, - а как только сходил воды попить, вернулся, гляжу - лежит. Приполз, стало быть, а дальше сил не хватило.
Взять "языка", даже раненного, было бы неплохо. Однако сейчас не стоило и думать об этом. Фашисты следили за нами и даже по перископу стреляли из пулемета.
- Не выпускайте его из вида, - сказал я. - Ночью мы его возьмем.
- Кто пойдет за ним? - спросил Лем
- Я разведчиков вызову.
XVI
Они должны были прийти засветло, чтобы сориентироваться. Так во всяком случае пообещал начальник штаба батальона. Пленного потребовали доставить прямо к Кучеря венко. Однако наступила ночь, а разведчиков все не было.
- Слушай, капитан, может, мы его сами утащим? - предложил Макаров.
У меня, признаться, тоже мелькнула такая идея, но кого послать? За немцем, конечно, должен пойти кто-то из третьего взвода. Предположим, это будет сержант Фесенко, человек опытный, смелый и ловкий. Но больше от Лемешко никого не возьмешь, у него и так народа в обрез. Я посмотрел на Ивана Пономаренко.
- Как, Иван, насчет того, чтобы немца притащить?
- Того, шо раненый?
- Да.
- Зараз. Кто ще пиидет?
- Фесенко.
- И Мамыркан, - подсказал он. - От мы его утрех зараз дотащим.
Я задумался над третьей кандидатурой. Мамырканов.
Впрочем, это был уже совсем не тот Мамырканов, который прибыл к нам когда-то. Я до сих пор глубоко убежден, что даже хорошо обученный в тылу боец лишь тогда становится настоящим солдатом, когда пооботрется среди бывалых фронтовиков, поживет на переднем крае. Мамырканов именно "пообтерся". Как мужественно держался он прошлой ночью под артобстрелом!..
- Пойдет Мамырканов. Вызови его ко мне.
Иван, очень довольный за своего друга и воспитанника, помчался в землянку связистов, где жили часовые КП. Скоро Мамырканов, - заспанный, стоял возле моего стола, щурился, склонив голову набок.
- Так что, Мамырканов, пойдешь за "языком"?
- Есть, товарищ капитан, пойти за "языком".
- А как ноги? - улыбнулся Макаров.
Мамырканов посмотрел на свои ноги, пожал плечами:
- Уже не трещат, что такое?
- Ну, собирайся, живо, - говорит Макаров.
Через несколько минут он уводит Ивана и Мамырканова, вооруженных автоматами, гранатами Ф-1 и ножами, во взвод Лемешко. Вызываю минометчиков, приказываю Ростовцеву быть готовым прикрыть отход нашей группы. Веселков с новеньким артиллеристом уходят к рациям, подготовить на всякий случай свои батареи. Пулеметы Прянишникова тоже будут прикрывать наших лазутчиков.
Макаров сообщает, что они поползли.
- Как немец? - спрашиваю его.
- Нормально: светит, стреляет.
- Пусть Лемешко постреливает над ними. Как спустятся в овраг, пусть над их головами постреливает.
- Это мы делаем.
Выхожу на улицу. Еще темно. На переднем крае слышится спокойная ночная перестрелка. Изредка взлетают ракеты. Где-то выстрелила пушка. Настораживаюсь. Нет, это не у нас, а в стороне, у правого соседа. Даже едва слышно, как разорвался снаряд. Далеко. Смотрю на часы. Прошло уже пятнадцать минут, как уползли наши. Возвращаюсь в блиндаж, вызываю третий взвод, спрашиваю, как дела.
Отвечает Лемешко, Макаров в траншее:
- Все пока нормально, еще не вернулись.
- Следите внимательнее.
Снова выхожу на улицу. Курю папироску за папироской. Рядом стоит часовой. Молчим. Прислушиваемся.
Кто-то, спотыкаясь, скатывается в овраг с противоположной стороны. Шуршит стронутая каблуками земля.
- Стой! Кто идет? - вскидывает винтовку часовой.
- Разведчики, - слышится из темноты.
Подходит тот самый щеголеватый лейтенант, сзади толпятся разведчики.
- Где вы пропадали? - спрашиваю их.
- С дороги сбились.
- Вы мне не нужны. Отправляйтесь обратно.
Наступает молчание. Нарушает его выскочивший из блиндажа Шубный.
- Товарищ капитан, немца принесли.