Ожидания Бена Уикса

Бен чуть отступил от кулера, чтобы между ними образовалось какое-то защитное пространство. Прайс однозначно хотел ему что-то сообщить, и Бен выжидающе взглянул в изрытое морщинами лицо этого человека, потом посмотрел на его пшеничного цвета свитер с дырочками по каймам и на правом рукаве, на его стоящие торчком волосы, похожие на обрезанную кисточку кукурузного початка.

Наконец Прайс сложил два пальца и уткнул их Бену в грудь.

– Ты! – изрек он.

Бен сделал вид, будто он еще слишком тяжело дышит, чтобы говорить. Он просто улыбнулся, будто услышал какую-то веселую шутку, и еще раз отхлебнул из стаканчика.

– У тебя это есть. Наша полоса побед окажется преамбулой к твоей игре.

Бен ощутил дыхание Прайса – точно дух залежалой опавшей листвы.

Прайс по-прежнему не сводил с Бена глаз, и тот коротко кивнул, надеясь, что это получилось достаточно вежливо и выказывало признательность за то, что только что сказал ему Прайс. Лишь теперь Бен осознал, что это была высочайшая похвала, о которой он даже не мог и мечтать. Словно похожий на реальность сон, который может привидеться в тот момент, когда ты уже не бодрствуешь, но еще не заснул окончательно.

– Ты ведь способен «убить» противника, верно? Сейчас-то противники по сравнению с тобой слишком бледные, так что мне трудно судить. Но ты мне вот на что ответь: если найдется кто-то, такой же сильный, как ты, или даже еще сильнее, – готов ты будешь с ним побиться? Сможешь выйти на корт и его сразить?

Бен кивнул, потому что именно это от него всегда и требовалось, и Прайс удовлетворенно улыбнулся – морщины на его лице углубились и сошлись вместе, глаза превратились в две блестящие щелочки.

– Так что давай-ка, береги себя. И готовься к поступлению.

На этом Прайс резко развернулся и ушел, как будто напрочь забыв о существовании Бена.

Умел ли Бен сражаться по-настоящему? Ведь всего-то полгода, как он начал всех побеждать, как преодоление сопротивления другого игрока стало казаться ему делом неизбежным. Если бы он попытался описать это состояние, то сказал бы, что ему нравилось, когда у него по жилам разливается невероятная энергия. Но была ли это страсть к победе? И было ли уничтожение противника целью этой неведомой прежде мощи?

К нему подошли другие ребята из «Микрона». Что, мол, сказал ему Прайс? Что он такое хотел узнать?

В тот вечер, победив в финале – когда он торжествующе повернулся к трибунам и увидел, что все взоры устремлены лишь на него, когда он даже не слышал аплодисментов, но ощущал на себе тяжесть прикованных к нему восторженных зрительских взглядов, – в тот вечер Бен рассказал отцу, как Мэнли Прайс подошел его поприветствовать.

– Он был в приподнятом настроении? – спросил отец.

– Ну да. Он очень любезно со мной поговорил. В том смысле, что играл я там, кажется, на лучшем уровне.

Отец от души обнял его, и Бен даже почувствовал, что тот старается не стиснуть его в объятиях слишком сильно. В тот момент Бен пожалел, что этого не видит Тедди. Хотя в то же время он был рад, что Тедди с друзьями махнул в Колорадо, на горнолыжный курорт Вэйл, кататься по весне на лыжах.

И вот, словно цветок, распускающийся исключительно для него, летом того года, когда Бену предстояло поступить в школу Сент-Джеймс, там открылся новый сквош-центр: с двенадцатью международного образца кортами, с современной системой обогрева, с полной переделкой внутреннего убранства старого кирпичного здания без изменений его внушающего уважение внешнего вида.

Когда архитектор передал окончательный проект перестройки центра, отец Бена разложил его на большом обеденном столе в столовой, и целых три недели семье приходилось ужинать в кухне. Наконец-то у Гарри будет кое-что внушительное, что можно противопоставить брату Расселу!

И вот в первый день пребывания Бена в школе они с отцом, слегка вспотев, пока относили в общежитие последнюю коробку, понимающе кивнули друг другу, сойдясь на том, что непременно надо сходить посмотреть на новые корты. Мальчик ожидал, что отец будет трепетать от волнения, однако тот хранил молчание, и Бен предположил, что отец, возможно, уже тревожится насчет предстоящего отъезда. Или, может быть, боится воочию узреть то, что он так долго предвкушал увидеть.

Под ярким палящим солнцем они подошли к гигантской печи, уже мохнатой от ржавчины, накрепко приделанной болтами к бетонному постаменту размером десять на десять футов, который установили у входа в новый сквош-центр. Выглядела она точно прародительница древних механических быков. Ниже, на скошенной стороне полированного гранитного блока, виднелась бронзовая табличка:

Дракон

1935–1993

Сквош-центр школы Сент-Джеймс