Ожившая тень

Пхеньян… Столица республики… Неужели завтра своими глазами увидят они прекрасный город, будут ходить по его улицам и площадям, почувствуют знаменитый «темп строительства», о котором им столько рассказывали учителя?

Сейчас они распределяли обязанности. Не так давно неожиданно выяснилось, что Чхонён прекрасно рисует. Так вот, ему и Кёнпхалю — тот по праву считался лучшим художником в классе — поручили делать альбом зарисовок. Муниль с Мёнгилем должны были вести дневник.

Готовились и родители: шили ребятам рубахи, покупали кепки и башмаки. Мать Мёнгиля с утра отправилась в уезд и вернулась оттуда с большим, завязанным крест-накрест узлом.

— Что ты купила, мама? Так много…—смутился Мёнгиль.

Мать улыбнулась. Потом вытащила из-под стола чемодан — его она купила загодя,— развязала узел и стала перекладывать в чемодан носки, новые платки, даже сласти она не забыла.

— Съешь в вагоне с товарищами.— Она закрыла чемодан, вздохнула: — Вот бы отец порадовался! Сын едет в Пхеньян… Путешественник…

Она погладила коричневый бок чемодана. Всегда в радостные минуты она вспоминала мужа. Мать, обняв сына за плечи, рассказывала:

— Отец, бывало, поднимет тебя высоко в воздух и скажет: «Он будет у нас большим человеком!» А после Освобождения, когда получили мы землю, он даже плакал. «Ну вот, Мёнгиль,— сказал он тогда,— и на нашей улице праздник!..» И по лицу его текли слёзы…

— Я всё расскажу тебе о Пхеньяне, мама,— сказал Мёнгиль, дотронувшись до руки матери.

Она улыбнулась в ответ. Потом протянула сыну какой-то свёрток:

— Отнести это Чхонёну.

Мёнгиль вопросительно посмотрел на мать.

— Там тоже галстук, носки, платки, записная книжка,— объяснила она.

— Спасибо, мама,— обрадовался Мёнгиль, принимая подарок.

— Тётушка Хван небось тоже купила что-нибудь: я видела её в уезде. А это от меня…

Мёнгиль тут же отправился к другу. Честно говоря, он немного боялся, что тётушка Хван не пустит Чхонёна в Пхеньян. А он так готовится! Сам сказал на сборе.

Чхонён был дома один: складывал вещи в рюкзак. Он обрадованно встал Мёнгилю навстречу. Тётушки Хван дома не было.

— Смотри, Чхонён,— прямо с порога начал Мёнгиль,— это тебе моя мама прислала!

Чхонён смутился.

— Что ты… Зачем…— пробормотал он.

— Как — зачем? Галстук-то у тебя совсем старый

Мёнгиль вынул галстук, носки. Чхонён молча смотрел на подарки. Мёнгиль принялся рассказывать об экскурсии, и вдруг в кухне скрипнула дверь.

— Кто-то пришёл…— остановился на полуслове Мёнгиль.

— Да нет там никого,— быстро возразил Чхонён.

— Я же ясно слышал,— пожал плечами Мёнгиль.

Чхонён встал, молча прикрыл плотнее дверь. На лице его было странное выражение. Он как-то сразу погрустнел.

— Что с тобой? — спросил Мёнгиль с удивлением.

— Пошли! — торопливо поднялся с места Чхонён.

— Куда?

— До смерти надоело сидеть дома! — И Чхонён снял висевшую на стене кепку.

Мёнгиль вышел за ним.

2

На маленькой станции собрались пионеры — весёлые, оживлённые, с чемоданами и рюкзаками. Они ждут поезд и поют песни. Вокруг них взволнованные родители. Многие пришли целыми семьями: тут и мать, и отец, и бабушка, и младшие братья и сестры. Ещё бы! Такое случается не каждый день: ребята едут в Пхеньян! Родители провожают их торжественно, словно героев на великий подвиг. Раньше-то и слыхом не слыхали ни о каких экскурсиях, а тут — нате пожалуйста, едут…

И только матери Мёнгиля нет: очень уж много у неё дел. Мёнгиль, впрочем, не слишком огорчен: они попрощались дома. Зато по перрону бегает тётушка Хван — нарядная, нарумяненная. Вот она снова в самой гуще провожающих.

— На-ка тебе деньжат на дорогу,— громко говорит она и суёт Чхонёну в карман деньги: пусть все видят, какая она заботливая!

Чхонён густо краснеет.

Тут же старый Токпо. Он притащил внуку здоровенный кусок ттока. Муниль не очень любит тток, но берёт: не может же он обидеть деда.

Наконец к перрону, пуская белые клубы дыма, подходит поезд. Ребята шумно влезают в вагон, раздаётся длинный гудок, и поезд идёт на север…

Поезд шёл вперёд и вперёд. Покачивались вагоны, чуть постукивали на стыках колеса. За окном мелькали деревни. На полях работали тракторы, трепетали на ветру разноцветные флажки — над многими участками шефствовала молодёжь.

Учитель Чансу оживлённо рассказывал:

— Смотрите, ребята, вон там, вдали, будто муравьиные ходы на полях… Это оросительные каналы. Урожай в нынешнем году богатейший — сто лет ничего подобного не было! Видите, кончается одна оросительная система — начинается другая. И так всюду… А вон комбайн. Машины теперь и сеют и убирают. Людей освобождают от тяжкого труда…

Ребята слушали учителя и ехали под весёлый перестук колес в новый, неизвестный им мир.

— Учитель, а правда, что в деревнях делают теперь лекарства из морских водорослей?

Чудной вопрос Муниля вызвал общий хохот: очень уж он был неожиданным. Но Муниль знал, о чём говорит.

— Нечего смеяться,— сказал учитель, не сумев, однако, сдержать улыбку.— Уже сейчас химия помогает деревне. Скоро не одни только водоросли, все отходы будут использовать…