Озорники

Вскоре Броня стала узнавать — и не случайно, а сознательно. К десятому разу это уже казалось ненужным, теперь она играла просто так — для девочек, чтобы доставить им удовольствие, и удивлялась, до чего же они были разные, разные даже внешне. Боже мой, эта Аля просто мальчишка, у нее глаза как пчелки, и уши торчат из-под косичек, и джинсы на коленках отдулись, и черты лица посуше и озорнее. А Маля — черты ее мягче, округлее, глаза застенчивей, вся она прибранней и чище — девочка, словом, настоящая девочка. И два совершенно разных характера. Стоило Броне задать себе вопрос: «А кто из них девочка?» — как сразу бросалась в глаза Маля. А мальчик — да вот же она, Аля! И сразу многое и другое открылось. Вот кажется, что Маля в подчинении у Али, потому что куда Аля — туда и Маля. Аля — заводила, закоперщик, выдумщик, и Маля привычкой вместе прожитой жизни от нее ни на шаг, никогда друг без друга — не гуляют, не едят, не играют, не дышат, словно срослись, как сиамские близнецы. Но это внешняя связь, то, что бросается в глаза, а если внимательно посмотреть, Аля под явным влиянием Мали: та сдержаннее, немногословнее, но зато все ее слова — решения, которые тут же принимаются к исполнению. В речах Али — внешняя бойкость, а в Мале — ум и тонкость…

Броня шла, опираясь по очереди на девочек. Маля, вжав голову чуть в плечи, бросала на Броню нежные, стыдливые взгляды. Аля же трещала, как сорока, замахивалась на пролетающих птиц, рвала на пути цветы, пыхтела и гудела… Вот бы раньше когда-нибудь с девочками так пройтись, почувствовать их плечо под своей рукой, опереться вот так, заглянуть в глаза и увидеть, как души открываются навстречу!

— Вот, девочки, я и научилась вас отличать. Знаете, будто экзамен трудный выдержала — узнавать человека! А я ведь голодная, как волк… Вот так! И ведите нас скорее в столовую — мы сейчас повара съедим…

Глава 5

ЯВЛЕНИЕ ЧЕБУТЫКИНА

Наша повесть могла бы закончиться предшествующей вполне счастливой главой, если бы не внезапное явление Чебутыкина. В жизни порой бывает так, что конец какой-то истории служит началом новых событий, которые, возникнув как бы независимо, проливают новый свет на факты, нам уже известные. Так или иначе, мы должны сообщить читателям, что работник завкома, член шефской комиссии Герман Степанович Чебутыкин решил съездить в лагерь. Здесь у него были кое-какие дела. Заодно надо было повидать племянника, о чем просила сестра. Он исхлопотал командировку, из завкома дали в лагерь телефонограмму. Однако Чебутыкина никто не встретил, машину к автобусной остановке не прислали, так что пришлось идти пешком семь верст. И это не укладывалось в его голове. И вот теперь, в сопровождении Шмакина и Голохвостовой, ведавшей библиотекой и клубом лагеря, Чебутыкин обходил лагерные угодья и со скучающим видом слушал, как Голохвостова, строго поджав губы, докладывала о выпущенных стенгазетах, боевых листках, о выездах с концертами самодеятельности в соседние колхозы, и других мероприятиях.

— Это что же, в лагере сейчас свободное время?

Лагерь являл собой картину некоторого малопонятного хаоса. В разных направлениях носились расхристанные детишки и кричали. Чебутыкин долго не мог понять, откуда и куда все они несутся, пока не показалась площадка, завешанная облаком пыли. Развороченные мешки с цементом, бетономешалка, кирпич, известь, доски и прочий стройматериал наводили на мысль, что идет какое-то строительство. Здесь уже не было хаоса, здесь шла сосредоточенная и как бы осмысленная возня. Но куда подевались взрослые? И понятное дело — отсутствием взрослых можно было объяснить тот факт, что ребята не очень усердствовали и на фундаменте будущего строения уже гоняли мяч, оставляя вмятины на еще мягком цементе. Гиканье, свист, крики были тем более удивительны, что совершенно пустовали спортивные площадки в другом конце лагеря.

— Отчего это они все гомозятся, как мураши? — удивился Чебутыкин.

— Метод самостроя, — пояснила Голохвостова, едва заметно усмехнувшись. — Возводим крытый спортивный павильон хозяйственным способом. Иль не слыхали разве, Герман Степанович?

— Я, между прочим, по этим делам и приехал. А для чего ребятам летом крытый павильон?

— Это у Ваганова спросите. Он считает — чем летом ребятам безалаберничать, лучше пусть делом занимаются. Тут недавно дожди были, так им что надо? Вымазаться по самые уши, а потом бегать купаться. Душевая им не годится, видите ли…

Голохвостова очень тонко чувствовала настроение Чебутыкина и точно настраивалась на волну, по существу вслух выражая мысли Чебутыкина. О строительстве Чебутыкин знал, конечно, но делал вид, что это ему внове. Где-то оно, это самодеятельное строительство, не одобрялось, и он, Чебутыкин, считал своим долгом сделать личные наблюдения и довести до сведения. Чебутыкин слушал Голохвостову и только похмыкивал, как бы кивая своим мыслям, и только шибче вышагивал по дорожкам, так что Голохвостова еле поспевала за ним.