П.И.Чайковский

Брат Ипполит моряк по призванию: по окончании Морского корпуса дослужился до генерал-майора, теперь возглавляет в Таганроге агентство Русского общества пароходства и торговли. Нешуточная должность, к тому же очень ответственная — Таганрог снабжает всем необходимым не только Донскую область, а еще и прилегающие губернии, через Таганрог уходит много грузов по разным направлениям. Городское купечество не жалеет денег на развлечения, которые частенько оборачиваются развеселыми пирушками, гуляньями. Но есть среди них люди с настоящим чутьем к искусству, в городе любят оперу, симфоническую музыку. Наконец, здешние барышни очень бойко играют на фортепьяно. Положа руку на сердце, ему приятно, что в таганрогских салонах нередко звучит его музыка.

А вот в лицо его здесь, можно сказать, не знает никто. Глаза Чайковского задорно блеснули, когда он припомнил вчерашнюю прогулку по Петровской улице: чинно вышагивал подтянутый, застегнутый на все пуговицы Ипполит, отвешивая направо и налево церемонные поклоны, они с Соней шли сзади, мирно беседуя о всяких пустяках. Как вдруг ему неудержимо захотелось созорничать, вытворить что-нибудь эдакое под прикрытием важной Ипполитовой фигуры. Соня чуть не задохнулась от смеха, когда он вдруг взял и пустился в пляс. А ничего не подозревающий Ипполит все так же вежливо и обстоятельно отвечал на поклоны. Вот вам, вот — знаменитый родственник. Вовсе он еще не стар и не хочет превращаться при жизни в величавый и недоступный монумент.

Чайковский резво сбегает по ступенькам, напевая для бодрости духа марш из "Аиды" Верди. Ох уж эта сценическая помпезность, которую так любит петербургская публика. В этом смысле "Пиковая дама" их разочаровала: нет в ней ни богов, ни заморских принцесс, ни триумфальных шествий победителей под бравурные звуки оркестра, зато есть дух Пушкина. Пушкин — это всегда неуемное стремление к идеалу.

"…Дорогой брат, как же непростительно редко мы тобой видимся! Ты даже отвернулся к окну, чтобы утаить от меня набежавшую слезинку, ты, человек суровой военной дисциплины. Что тогда говорить обо мне — да я и не скрываю своих радостных слез. Гляжу на тебя и вспоминаю наше воткинское детство, несравненную мадемуазель Фанни, которой мы все обязаны любовью к прекрасному и справедливому. Вообще мы, русские, очень чувствительны. Нет, нет, я этого не стыжусь, я, напротив, горжусь тем, что мы, Чайковские, с годами не обросли черствой коркой, не растеряли свежести чувств, что нас согревают и сплачивают теплые воспоминания о далеком детстве. Я бы и сейчас многое отдал за короткое мгновение материнской ласки…"

А потом начинается шумный, немного бестолковый день, набитый до отказа впечатлениями. От прогулки по умиротворенному, жемчужно-сиреневому Азовскому морю, с его изумительно пастельными далями, от замечательного "оркестриона", играющего мелодии из популярных итальянских опер, до музыкального вечера в честь все того же "знаменитого гостя" в великолепном двусветном зале местного Коммерческого клуба, выстроенном богачом греком Алфераки.

Возвращаясь домой под насупившимся, беззвездным небом, братья заводят разговор об Антоне Павловиче Чехове, незримое присутствие которого так сильно ощущается в пронзительно грустном, как вся его проза, осеннем Таганроге.

Писатель Чехов "очаровал" композитора Чайковского при первом же знакомстве — по прочтении опубликованного в "Новом времени" рассказа "Миряне". Потом они познакомились, сошлись довольно близко, оба все более и более влюбляясь и в творчество, и в личности друг друга. Молодой Чехов и стареющий Чайковский, люди разных поколений. Что же такое беспредельно родственное объединило их душу? Уж не эта ли вечная, безудержная тоска по идеалу?..

Чайковский прислушивается к рассказу Ипполита, который, как выясняется, отлично знает Георгия Митрофановича Чехова, двоюродного брата писателя, ревностного поклонника его литературного таланта, состоящего на службе в конторе Общества. Вот ведь тесен наш мир: они с Антоном Павловичем познакомились всего два года назад, не подозревая о том, что их близкие родственники давно сошлись между собой.

В Чехове Чайковского всегда поражала тяга к красоте во всех ее проявлениях. Чехов всем своим творчеством с убедительнейшей силой доказывает людям, что наш мир может и должен быть прекрасным, что в нас всех должна пробудиться жажда жить светло, радостно, с чистой душой. Подчас Чайковскому кажется, что Чехов подслушал его самые сокровенные мысли, сумел "перевести" его музыку на простые и доходчивые слова.

Петра Ильича Чайковского привело в бурный восторг посвящение ему автором сборника "Хмурые люди". Не могу "объяснить, какие именно свойства Вашего дарования так обаятельно и пленительно на меня действуют", писал Чайковский в письме к Чехову. Он внимательнейшим образом прочитал посвященную ему книгу, вникая в замечательные подробности чеховского письма, в который раз радуясь и дивясь их глубочайшему духовному родству.