Падай, ты убит!

Гости расположились на террасе в полном соответствии со своими характерами и с пониманием о себе. Кто-то сидел на перилах, кто-то успел занять плетеные кресла. Шихин сел на пол, прижавшись спиной к бревнам, Игореша изысканно, но неудобно стоял, прислонившись плечом к стойке, Анфертьев со Светой облюбовали Шаманий диван, а сам Шаман, прибежав последним, в каждого мимолетно ткнулся носом, каждому заглянул в глаза, словно извиняясь: «Ничего, что я немного задержался по своим делам?» И, не услышав осуждения, лег, положил голову на вытянутые лапы и пытливо поглядывал на всех, посверкивая негритянскими белками. Что-то он учуял в воздухе, что мешало ему беззаботно шалить и звонко лаять, припадая на передние лапы. То ли гроза тревожила его, то ли между людьми собирались какие-то тучи.

Говорили о погоде, о том, как прекрасна гроза за городом, потом всем страшно захотелось иметь такие же вот дома, чтобы рядом жили друзья, готовые прийти на выручку в трудную минуту, чтобы можно было ходить друг к другу в гости, играть в карты, шахматы и другие умственные игры, одалживать деньги, нить вино, праздновать праздники, дарить подарки, улыбаться и общаться, общаться, общаться. И чтобы дети переженились между собой, и псе сделались бы родственниками, и зажили бы одной большой и дружной семьей... О пошловатых предложениях Федуловой упоминать не стоит, все, что на уме у Федуловой, нам известно. И над чем звонко смеялась Селена, шало поглядывая то на Ошеверова, то на Игорешу, тоже говорить не будем, ни к чему это, хотя кое-кому, возможно, и покажется забавным.

Важно другое — в разговоре ощущалась почти незаметная нервозность. Все знали, что Ошеверов ездил за анонимкой, что она в данный момент лежит в его кармане, но спросить о ней никто не решался, в этом виделась бестактность, как если бы из толпы кто-то начал поторапливать палача. Ошеверов участия в разговоре не принимал — пощипывал рыжую бороду, щурился, поглядывая на говоривших сквозь короткие реснички, усмехался скорее собственным мыслям, нежели словам друзей.

Редкие капли дождя слились в плотный шорох, и незаметно начался хороший сильный дождь. Капли застучали по пыльным листьям, прерывистые ручейки потекли с шиферной крыши, мелкую водяную пыль порывами ветра забрасывало на террасу, но после дневного зноя она была приятна, и в дом никто не уходил. Сверкнула ветвистая молния, вонзившись в землю где-то возле станции, в облаках прогремел мощный взрыв, эхо раскатисто покатилось по Подушкинскому шоссе в сторону Барвихи, постепенно затихая и отдаваясь в душе приятной тревогой.

Валя накрывала на стол, носила из кухни тарелки с кусками жареного окуня, Федулова, как могла, помогала ей, катаясь на мягких своих колесиках и стараясь нигде не пропустить ни единого сказанного слова. Селена, бесстрашно сбежав под дождь, срезала чуть ли не десяток флоксов на высоких стеблях и снова взлетела на террасу. Шихин только застонал про себя, увидев, как она уже поднимается, опустив носатое свое лицо в мокрые лиловые цветы. Найдя в углу оставленный старухами надколотый синий кувшин, Селена наполнила его водой, ткнула туда срезанные стебли и водрузила букет посредине стола.

— Здорово, да? — она победно оглядела всех.

— Селена умеет поставить недостающую точку в любом деле, — похвалил супругу Игореша. — Теперь я вижу, что без этих цветов и стол не стол.

— Митька, ты обязательно должен нарвать мне цветов с собой, — сказала Селена, воодушевленная поддержкой.

— Я бы тоже не отказалась, — успела вставить Федулова, примчавшись из кухни.

— Дулю с маслом! — непочтительно ответил Шихин, стараясь рассмотреть за струями дождя нанесенный урон.

— Не дашь? — удивилась Селена.

— Не дам.

— Мне не дашь цветов?! Ты?! Почему?!

— Жалко.

— Для меня?! Тебе для меня жаль этих несчастных флоксов?

— А зачем тебе несчастные флоксы? Подожди, пока вырастут розы.

— Может бить, ты осуждаешь меня за то, что я и эти сорвала?

— Осуждаю. Тебе никто не разрешал их рвать. Вот вернешьсядомой и там рви все, что под руку попадет.

— Да? — Селена поняла наконец, что разговор у них давно идет совсем не шуточный. — Ну... Тогда выбрось их, если так...

— Ты их уже выбросила. Будешь уезжать — можешь захватить с собой.

— Митя, — Селена в растерянности заморгала красивыми глазами. — Митя, но ведь они... они на Белорусском вокзале рубль за букет! О чем разговор!

— Тебе дать рубль?

— А на хлеб останется? — почти неслышно спросил Игореша.

— С такими гостями ни фига не останется.

Селена отвернулась, обиженно глядя в полыхающий дождем сад. И Игореша не стал спорить, лишь усмехнулся чему-то своему и обратил взор к Шаману, как к существу единственно здесь достойному.