Падение Константинополя

Халалу молодой султан нравился всё больше и больше. Его мужеству и решительности мог бы позавидовать любой умудрённый опытом государственный муж. Наряду со своей горячностью и присущей для всех османских султанов жестокостью, Мехмед обладал трезвым и прагматичным умом, позволявшим ему совершать великие дела. Халал понял, что это достойный сын своего отца и с некоторых пор проникся к нему уважением. Если раньше он мысленно предполагал возможное смещение Мехмеда, то сейчас, наоборот, стремился ещё более упрочить его власть.

Мехмед же, чувствуя в везире недюжинный ум и опыт, всячески приближал его к себе, позабыв о былых разногласиях. Султан хорошо запомнил, кто первым известил о смерти отца, расчистив ему дорогу на трон.

– А если тебе византийцы пообещают платить ежегодно большую дань, ты снимешь эту осаду? – вдруг спросил Халал, будто проверяя султана на прочность.

Мехмед с минуту подумал, но затем ответил:

– Всё на этом свете имеет свою цену, в том числе и этот город. Если мне щедро за него заплатят, то, пожалуй, сниму.

– Тогда назови размер дани и мы предложим её императору Константину.

Мехмед был явно не готов к такому вопросу. Он задумчиво посмотрел на Халала и сказал:

– А стоит ли? Дань, которую я собираюсь наложить, непосильна ни одному государству.

– Наше дело предложить. А там, как решат, – однозначно ответил везирь.

– Сто тысяч золотых византинов ежегодно,– сказал султан медленно.

Халал даже вздрогнул, услышав такую огромную сумму. Она действительно была непосильной.

– Я сегодня же передам твоё условие осаждённым, мой повелитель.

Временное затишье позволило византийцам укрепить стены в тех местах, где их смогла разрушить сверхпушка. Джустиани как опытный специалист по фортификации лично следил за качеством восстановительных работ. Бреши закрывались плотным частоколом и усиливались мешками из песка. Немногочисленные защитники были настроены решительно, хотя несколько приуныли, когда увидели, что устанавливаются ещё три новые огромные пушки.

– Ничто меня так не беспокоит, как эта проклятая турецкая артиллерия, – сокрушался Джустианни при совместном с императором осмотре крепостных стен,– против неё у нас нет противодействия.

– Ничего, командор, – подбадривал его император, чувствующий себя виноватым,– одну мы смогли уничтожить. Взорвём и эти.

– К сожалению, нет с нами нашего храброго Кокко. Вот он бы точно и эти уничтожил.

Они продолжали осматривать стены, как вдруг заметили, что со стороны лагеря противника приближается конный отряд с поднятыми вверх остриями копий. Это означало, что турки не намерены атаковать, а предлагают переговоры. Когда отряд приблизился на расстояние полёта стрелы, от него выделился спешившийся человек и начал размахивать свёртком бумаги, нанизанным на острие копья.

– Ваше величество, турки прислали парламентёров ,– доложил Роман императору.

– Открыть ворота и принять посланника! – приказал василевс.

Стража стала медленно отворять сначала внутренние ворота, затем спустила мост, и только потом со скрежетом открылся основной вход. Посланник султана подошёл к стражникам и молча вручил им свиток. Город заперли в той же последовательности, в которой отворили, и стражники вручили письмо логофету.

– Немедленно зачитай его нам! – приказал Константин.

Роман раскрыл лист и начал читать сразу греческий перевод:

«Мы, султан всех османов Мехмед Второй, волею Аллаха, смилостивившись над вами и не желая более проливать кровь своих солдат, предлагаем вам выплачивать нам ежегодную дань в размере ста тысяч золотых византинов в обмен на снятие осады города. В случае отказа город со всем его богатством будет неминуемо захвачен в самое ближайшее время, а его жители обращены в рабство».

Император слушал это, повернувшись ко всем спиной.

– Как вы думаете? Неужели Мехмеда удовлетворит даже такая огромная дань? Неужели он откажется от мысли захвата?– наконец проговорил он и продолжил,– мне кажется, что нет. Дань, которую он назначил, не стоит и малой толики того, чего он добьётся после взятия Константинополя. Наложив на нас эту дань, он только ещё раз потешил своё больное самолюбие.

– Мне кажется, он не удовлетворится даже этой непосильной суммой и не откажется от мысли взять город,– высказал своё мнение Роман.

– Ты совершенно прав. Наше презрительное молчание- вот что будет ответом ему. Мы докажем всему миру, что отвоевали свой город ценой нашей крови, а не откупились золотом,– заключил император и добавил уже решительным тоном,– я отправляюсь во дворец. Через час я жду тебя и верховного казначея в своих покоях.

Роману показалось, что василевс задумал что- то очень серьёзное, ибо почувствовал резкую перемену в его настроении после прочтения послания Мехмеда. Во всяком случае он через час с казначеем стоял перед императором в его апартаментах.

– Скажи мне, Анастасий, можем ли мы платить ежегодно туркам сто тысяч византинов дани? – спросил Константин, направив свой первый вопрос казначею.