Падение Левиафана

Она в точности помнила минуту, когда в последний раз жалела себя. В одиннадцать лет, они тогда жили в Иннис-Дип. В тот год умерли родители. Мать узнала о муже что-то такое, чего не смогла пережить, и, испортив домашнюю систему подачи воздуха, покончила во сне с собой и с ним. Танаку на ту ночь отправили к тете Акари. Если тетя и знала, что привело мать в самоубийственную ярость, она никогда об этом не говорила.

Танаке пришлось сменить школу, и в сочетании с необъяснимым уходом обоих родителей перемена давалась ей тяжело. Однажды тетя застала ее сидящей на кровати и плачущей. И стала допытываться о причинах. Танака призналась, что одна девочка в школе дала ей пощечину, унизила.

Тетя Акари опустилась перед ней на колени. Она была в чине капитана флота Марсианской республики и, как все женщины Танака, высока ростом. Алиане тетя в безупречном флотском мундире представлялась богинейвоительницей. Девочка ждала, что та прижмет ее к себе и, пообещает все уладить, как делала раньше мать.

Вместо этого тетя Акари спросила, по какой щеке ее ударили. Когда Алиана показала, тетя ударила ее по той же щеке с такой силой, что из глаз снова брызнули слезы.

– Ты грустишь или сердишься? – мягко, но настойчиво спросила тетя Акари.

– Не понимаю… – начала она и получила еще одну пощечину.

– Грустишь или сердишься?

– Зачем?.. – Третья пощечина не дала ей договорить.

– Грустишь или сердишься?

Она утирала мокрые глаза и боялась слово сказать в страхе перед новым ударом. Она уставилась в прекрасное, но суровое лицо тети и не нашла в нем ни жалости, ни сочувствия.

– Сержусь, – наконец выговорила Алиана и с удивлением поняла, что сказала правду.

– Это хорошо. – Тетя встала и подняла Алиану с кровати. – С гневом я знаю, что делать. А грусть, страх, жалость к себе, колебания… Это все направлено внутрь. Они запирают тебя в тебе. С них никакого проку. Гнев направлен вовне. Гнев требует действия. Гнев полезен. Ты готова его использовать?

Алиана кивнула. Так казалось безопаснее, чем подавать голос.

– Тогда я тебя научу. И она научила.

* * *

Мугабо, заложив руки за спину, стоял перед ней со своей привычной ничего не выражающей приятной полуулыбочкой.

– Мы уже достаточно близко к кольцу, и штурманам неплохо бы знать, куда направляемся.

Танака откинулась в кресле. Голова у нее болела, но чуть меньше обычного, поэтому она не приняла медикаменты. И не примет, пока это не станет необходимо для работы. Ныли нарастающие кости, ткани щеки понемногу затягивали дыру. Зубам понадобится больше времени: им нужна более надежная опора. Это все ничего.

Почти наверняка самым правильным было бы вернуться на Лаконию, но это означало бы признать поражение. До сих пор Танака с этим тянула и гнала от себя даже мысль о возвращении. Она пальцем тронула разбитую глазницу, примерилась, сильно ли можно надавить до появления боли.

– На данный момент, – начала она, – будем исходить из предположения, что дозаправка корабля…

У нее загудел сигнал связи. Внеочередное сообщение из системы Лаконии. От адмирала Трехо. Оставив незаконченную фразу висеть и умирать в воздухе, она перевела взгляд на Мугабо. Тот на миллиметр приподнял бровь – прямо официант в дорогом ресторане дожидается одобрения поданного вина.

– Давайте вернемся к этому позже, капитан, – сказала она.

– Конечно.

Он четко, деловито кивнул. Если и был обижен, что его дело опять откладывается, то ничем этого не показал. Ей представлялось, что с ним можно до бесконечности тянуть и уходить от ответа, а он будет вежливо соглашаться и час спустя возвращаться с тем же вопросом. Насколько она могла судить, страсти были ему неведомы. Он точил Танаку, как вода точит камень.

Закрыв за ним дверь, Танака поставила систему в режим «не беспокоить», обезопасившись от вторжения. Сообщение Трехо было коротким, но с приложенным файлом. Сообщение в сообщении.

Трехо на экране постарел куда больше, чем на несколько недель. Все дело в оттенке кожи и бледности губ. А вот глаза остались блестящими, взгляд – острым, и голос принадлежал человеку лет на тридцать моложе. Она задумалась, не принимает ли он стимуляторы.

– Полковник, – начал он, глядя в камеру, – я посмотрел ваш доклад и… думаю, мы оба признаем, что могло быть лучше. Мы потеряли в этом деле несколько человек, и цели вы не достигли. Но я не уверен, что остались с пустыми руками. При прочих равных я бы ожидал, что Нагата будет держать девочку поближе к флагману главы подполья, под прикрытием его пушек. Но раз уж она решилась сложить все яйца в одну корзину, для нас открываются кое-какие возможности, которых в ином случае не представилось бы.

Танака почесала рану сквозь повязку. Ощутила только легкий нажим, а зуд ничуть не унялся. Трехо шевельнулся в кресле и пропал с крана. Вместо него возникло зернистое изображение корабля – снимок с телескопа. Просто темное пятно на фоне собственного дюзового выброса.