Падение Левиафана (ЛП)

Кровь пела в ее жилах. Она чувствовала себя широкой, высокой и живой, как это часто бывает от насилия. А потом, как будто ей в лицо плеснули холодной водой, она проснулась и очень испугалась. Она слезла с кровати и отступила назад. Ганьон сполз с нее и упал на пол, издавая тихие, болезненные животные звуки.

"Полковник?"

Она перевела взгляд на Берда. Теперь, когда она стояла, она могла видеть его лицо. Его бледно-голубые глаза были широко раскрыты. Она указала на него.

"Я позабочусь о том, чтобы они позаботились о вас", - сказала она. Но в глубине ее сознания та маленькая, неподвижная часть ее, которая наблюдала за всем остальным, думала: Я в жопе.

"Спасибо", - сказал Берд. "Со мной все будет в порядке, полковник. Я в порядке".

"Я собираюсь убедиться", - сказала она.

Она повернулась и вышла за двери. Два вооруженных охранника подошли к ней, затем отступили. Больничный халат соскользнул с ее плеч, и она схватила его, прежде чем показать всем в коридоре свои сиськи. Возможно, она уже показывала свою задницу половине медицинского персонала станции Гевиттер. Все это казалось очень далеким.

Прошло несколько часов или секунд, прежде чем она нашла приемный покой. За ним сидела та же темноволосая девушка. Ее нежные молодые глаза расширились, когда Танака подошла к ней.

"Вы знаете, кто я?"

"Да, полковник".

"Хорошо." Танака сделала глубокий вдох, выпрямила позвоночник и заговорила с такой точностью произношения, на какую только была способна, учитывая ее повязки и раны. "Я бы хотела назначить психиатрическую экспертизу".

Глава двадцать девятая: Джим

Мускрат гребла ногами, как будто плыла, когда плыла по коридору за пределами камбуза. Ее лай был глубоким и разговорным, и она широко ухмылялась. В дальнем конце коридора Ксан застыл на долю секунды, а затем разразился хохотом и раскинул руки, чтобы поймать плывущую собаку.

"Ты сможешь!" сказала Тереза Дуарте, хлопая в ладоши.

"Она не укусит меня?" отозвался Ксан.

"Она хорошая собака. Она не кусается".

Волнение на лице черноглазого мальчика было ярким. Он протянул руки, раздвинув серые пальцы, и захихикал от восторга. Джим проскользнул мимо него, поднырнул под плывущую собаку и втянулся в камбуз. Алекс и Файез были уже там: Алекс держался за пол с помощью магнитных ботинок, а Файез - на поплавке, но держался за поручень.

"Похоже, они развлекаются", - сказал Джим, пока Росинант наливал свежий кофе в колбу. "Что именно они делают?"

"Они играют в мяч", - сказал Алекс, - "с собакой".

Джим потягивал горьковатый, прекрасный кофе, ощущая знакомое тепло на своем нёбе и в горле. "Конечно, играют. Я даже не знаю, почему я спросил".

Перенастроить лабораторию "Сокола" для двойного погружения было делом нетривиальным и небыстрым. Элви упаковала в "Сокол" достаточно припасов, чтобы все и вся могло сломаться, поэтому достать еще один набор датчиков, вторую медицинскую кушетку и достаточное количество резервных блоков мониторинга было просто вопросом выяснения, какой ящик в каком грузовом отсеке. Однако они не могли передвигать стены лаборатории, и поиск места для всего оборудования и технического персонала требовал времени и, по-видимому, бесконечного числа совещаний. К этому добавлялось базовое сканирование Амоса, интеграция данных из медицинского отсека "Роси" и серия длинных, подробных интервью с Элви, призванных сопоставить предыдущие исследования библиотеки со сдвигами в сознании и знаниях, которые претерпел механик.

По мере того как шли дни, на "Роси" стало появляться все больше новых лиц. Сначала это были Файез и Эльви, но по мере того, как ее время становилось все более востребованным, Файез стала приходить одна. Затем он стал брать с собой Кару и Ксана, а чаще - только Ксана. Снаружи камбуза Мушкат радостно гавкнула, проплывая мимо двери камбуза и направляясь обратно к Терезе.

"Дети хорошо ладят", - сказал Файез.

"Ты просто подставляешь Терезу в качестве няньки, не так ли?" спросил Алекс. "Я имею в виду, она достаточно взрослая".

"Ксан вдвое старше ее, просто", - сказал Файез.

"Но он же ребенок", - сказал Алекс. "Просто он был ребенком очень долгое время".

"Что вы делаете, когда модели не работают?" сказал Файез, разводя руками. "Ксан и Кара на самом деле не существуют в спектре "ребенок/не ребенок". Они просто Кара и Ксан".

Из коридора донесся смех Терезы. Даже с учетом месяцев, проведенных ею на Роси, это был незнакомый звук, резкий и радостный. Джим не думал, что Тереза Дуарте из тех, кто смеется.

Но, возможно, дело было в том, что она не часто имела такую возможность. Было не так много людей, способных разглядеть за обстоятельствами ее жизни девушку, которой она была на самом деле. Джим даже не был уверен, что смог бы. Она была дочерью бога-императора, их живым щитом, наследницей Лаконии и ее самым высокопоставленным отступником. Все это было правдой, но не полной. Там был и ребенок. Ребенок, потерявший мать и отца, сбежавший из дома, нуждающийся в эмоциональной поддержке, о чем Джим мог догадываться. Но он не знал. Возможно, он был для нее таким же шифром.