Она проверила показания своего скафандра. Сокол" отслеживал активность станции - энергию, магнитные поля, сейсмическую активность. Поток данных шел как из пожарного шланга. Она не знала достаточно, чтобы интерпретировать их. Она сканировала голубую, безликую поверхность, ища что-нибудь. Хоть что-нибудь. Ей вспомнилась картина, навеянная "Жизнью древнего мореплавателя" Кольриджа. Ту часть, где парусник застрял в безветрии недалеко от земного экватора. На картине корабль был маленьким, а море - огромным и пустым. Был ли это Тернер? Дрю? Драммонд? Она не могла вспомнить. Когда она увидела картину, то не придала этому значения. Теперь она понимала это лучше.
Девушка скорректировала курс и начала дрейфовать обратно к ней. Приближение раздражало Танаку. Лучший солдат подошел бы с первого раза.
"Мы знаем, сколько времени это должно занять?" - спросила девушка.
"Столько же, сколько и сейчас".
Они молчали. Танака считала вдохи, которые складывались в минуты. Бескрайняя синева истощала ее глаза, и казалось, что цвет вибрирует и танцует. Девушка включила канал, потом выключила, потом снова включила. Когда она наконец набралась смелости и заговорила, то озвучила мысли самого Танаки.
"Что-то не так".
Глава тридцать восьмая: Эльви
В лаборатории по-прежнему царил организованный хаос. Старая установка была разобрана еще до того, как они покинули Адро, и не было причин думать, что она будет восстановлена в ближайшее время. Теперь все части снова появлялись на свет, укладываясь в знакомые линии для незнакомой цели. Это напомнило ей вскрытие. Все на месте, но не функционирует.
Или, по крайней мере, пока не функционирует.
Восстановить его было проще и быстрее, чем создать в первый раз. Медицинская кушетка уже знала базовые показатели Кары и Амоса. Долгие месяцы, которые они потратили на калибровку системы, упростили ее перекалибровку. Датчики уже были на месте, а территория, которую они обследовали - станция - на много порядков меньше, чем алмаз Адро.
Должно было стать легче, но с каждым кабелем, выходящим из хранилища, с каждым монитором, сопряженным с какой-либо частью сенсоров или медицинской кушетки, Эльви чувствовала все большее беспокойство, узел в ее животе затягивался все туже. Она не могла сказать, чего именно она боялась, только то, что она была напугана.
Экипаж работал с эффективностью хорошо обученного военного. Тот, кто не знал, на что смотрит, услышал бы какофонию голосов, каждый говорил поверх других. Она могла видеть в этом структуру. Она знала, что Оран Альбертс и Сьюзен Йи прозванивали линии электропередач, чтобы убедиться, что в системе минимум помех. Вейрик и Коул готовили синхронизацию между БИК-сканерами медицинской кушетки и декой обработки сигналов. Дженна и Харшан подавали резервные копии системы на вторичный массив. Это были три разных разговора, как три одновременно звучащие мелодии, которые звучали диссонансом, пока вы не поняли, как они сочетаются друг с другом.
Когда до начала погружения оставалось еще двенадцать часов, в лабораторию пришел Файез. Иногда, когда он был напряжен, в уголках его глаз появлялась какая-то напряженность. Она положила потенциометр обратно в футляр, чтобы откалибровать его позже, и подошла к нему, подняв бровь, когда он встретил ее взгляд.
"Поступила новая информация от Очиды", - сказал он.
"Хочешь пойти посмотреть, разобрался ли он во всем за нас?"
"Надежда вечна". Файез повернулась и направилась обратно в свой кабинет.
С тех пор как Наоми приняла предложение Трехо о сотрудничестве, Эльви ничего не слышала об адмирале. Она не знала, каков ее статус с ним или с Лаконией, но прекрасно понимала, что унизила фактического военного диктатора империи. Исторически сложилось так, что это не закончилось для людей ничем хорошим. И все же это не входило в пятерку ее самых больших забот.
С другой стороны, Очида, казалось, принял стратегию почти трансцендентного отрицания. Его отчеты и информация, поступающая через него из остальных подразделений Научного директората, были абсолютно неизменны. На экране в ее кабинете его улыбка была яркой и искренней, а данные, которыми он делился с ней, демонстрировали все признаки полноты, точности и неизменности.