Падение Левиафана (ЛП)

Наоми была в чистом комбинезоне, когда он пришел в хижину. От нее пахло мылом и свежей водой. Свет от экрана показывал морщины на ее лице - печаль и смех одновременно. Она была красива, да, но она всегда была красива. Когда они были молоды, они были красивы просто потому, что молодость сама по себе красива. С возрастом можно было понять, надолго ли хватит этой красоты.

Она сузила глаза и рассмеялась. "Что?"

"Просто любуюсь видом".

"Ты не можешь быть сейчас возбужденным".

"Не говори мне, чего я не могу быть", - сказал он, затем придвинулся к ней и положил свою руку на ее. "Мы не выберемся из этой ситуации, не так ли?"

"Я не вижу, как. Нет."

На мгновение они замолчали. Джим почувствовал, как его охватывает огромное чувство покоя. Впервые с тех пор, как он попал в плен на Медине, он чувствовал себя глубоко спокойным. Он потянулся, и это было очень приятно.

"Ты - главный факт моей жизни", - сказал он. "Знать тебя. Просыпаться рядом с тобой. Это самое значимое, что я делал. И я чертовски благодарен за то, что получил это. Я думаю о том, как легко нам было бы скучать друг по другу, и я даже не могу представить, что это была бы за жизнь".

"Джим..."

Он махнул рукой, чтобы иметь еще несколько секунд для того, чтобы сказать то, что должно быть сказано. "Я знаю, что сделал выбор, который стоил тебе жизни. У меня есть привычка торопиться, потому что я думаю, что это нужно сделать. Я потерял время с тобой, но это всегда был мой выбор". Направляясь к Агате Кинг. Бью тревогу на Медине. Пытался добраться до пули на Илусе. Вернуться, чтобы посмотреть, что на самом деле происходит на станции Эрос. Все это были риски, на которые я шел, и я говорил себе, что это нормально, потому что я рисковал только собой. Но я рисковал кем-то важным и для тебя, и я так благодарен, что был важным для тебя. Я не хотела относиться к этому легкомысленно".

Она выключила экран, затем сжала его руку. "Ты замечательный. Ты всегда был замечательным. Не всегда мудрым, не всегда внимательным. Но всегда, всегда замечательным. Да, я заплатила цену за то, что позволила кому-то такому напористому и импульсивному, как ты, иметь для меня такое большое значение. Но я бы сделал это снова".

Он не знал, кто из них начал притягивать другого к себе, только то, что они сложились вместе. Ее рука оказалась под его рукой, и она пригнула голову, прижавшись щекой к его груди. Он положил свой подбородок ей на макушку, что было редкостью, когда она была намного выше его. Ее первые всхлипы сотрясли их обоих, а затем и его. Они мягко дрейфовали в хижине, которая принадлежала им. Джим чувствовал, что другие умы притягиваются к этому моменту, как насекомые к феромонам, но он не мог обращать на них внимания. Только не сейчас, когда она была в его объятиях.

Через некоторое время, которое могло длиться минуты или часы, рыдания достигли своего естественного конца, и они затихли вдвоем. Наоми немного расслабилась, подняла голову. Их рты встретились, нежно, с едва заметным намеком на голод их молодости.

"Что бы ты ни думал, что должен делать? Что бы это ни было, - прошептала она, - подожди, пока я усну".

Джим кивнул, и она прижалась к нему в темноте. Он считал свои вдохи до ста и снова до ста, пока ее дыхание не стало глубоким, потом снова до ста, чтобы дать ей время провалиться в сон, когда его уход разбудит ее. Она вздрогнула один раз, затем тихонько захрапела. Осторожно развернувшись, он потянулся к стене и подтолкнул ее к двери каюты. Он открыл ее так тихо, как только мог, и со щелчком закрыл за собой.

Где-то внизу, на нижней палубе, радостно лаял Мускрат, и он слышал грубый голос Амоса, если не точные слова. Корабль тихонько поскрипывал, согреваясь и теряя тепло. Где-то Алекс спал, или смотрел свои нео-нуары, или чувствовал вину за Кита и Жизель. Где-то Тереза съедала себя от разочарования и подростковой растерянности. Бобби Дрейпер не было, и уже никогда не будет. Клариссы Мао тоже больше нет, хотя обе они оставили свой след на корабле и людях, живших на нем. На мгновение он представил себе Крисджен Авасарала рядом с ним, ее руки скрещены, а на губах улыбка, которая одновременно была острой и утешительной. Ради всего святого, это не последний день в летнем лагере. Сколько, блядь, слезливых объятий ты планируешь?

В медицинском отсеке он достал аварийный набор с красной керамической оболочкой и сунул его под мышку. Он похлопал по автодоку, как будто это был кто-то, кого он знал и любил, но мог не увидеть снова какое-то время.

Шлюз не был закрыт, и он смог пересечь мостик и войти на "Сокол", не обратив на него особого внимания. Лаконцы привыкли делать вид, что его здесь нет, и его место, сначала как гостя Эльви, а потом как парня лидера сопротивления, придавало ему некий неопределенный статус в их жестком порядке. Пока он казался знающим, куда идет, они считали, что так оно и есть. Это было все равно что быть невидимым.