Падение с небес

Негнущимися пальцами он подцепил в поясном кошельке соверен и быстро положил его в ладонь зулуса.

– Нет никакой необходимости… – начал было зулус.

Но Марк бесцеремонно оборвал его:

– Оставайся с миром.

Марк подполз к задней стенке вагона, которая находилась подальше от ждущих людей, спустился по железной лесенке и повис как раз над колеей.

Он подождал, когда локомотив со скрежетом и скрипом замедлил ход и с шипением выпустил облако пара, потом сжал зубы и спрыгнул вниз, стараясь бо́льшую часть веса перенести на здоровую ногу.

Коснувшись ногами земли, он повалился вперед; нагнув голову, перекатился через спину и, подтянув коленки к груди, как резиновый мячик, покатился по склону вниз.

Скрывшись в сухой бледной траве, растущей вдоль железнодорожной линии, Марк, работая локтями, пополз к низким зарослям колючего кустарника ярдах в пятидесяти от железной дороги. Не торопясь забрался под усеянные шипами низкие ветки и лег лицом вниз, сжимая зубы, чтобы не закричать от тупо пульсирующей боли в лодыжке.

Поезд остановился товарным вагоном прямо напротив места, где прятался Марк. Охранник спустился, освещая путь фонарем, а от головы поезда плотной группой к нему уже спешили люди с фонарями в руках, внимательно исследуя каждый дюйм железнодорожного пути и открытые вагоны.

Все они оказались вооружены. Объясняясь с машинистом и кочегаром, высунувшимися из кабины паровоза, они разговаривали громко.

– В чем дело? – спросил машинист.

– У вас в поезде скрывается беглый преступник!

– А вы кто такие?

– Дружинники, помогаем полиции.

– А кто сбежал-то?

– Грабитель… банк ограбил.

– Убил в Ледибурге четырех человек.

– Запрыгнул к вам в поезд на выезде из города, на подъеме.

– Не искушайте судьбу, ребята, ведь этот подонок – убийца…

Громко разговаривая и подбадривая друг друга, они быстро пошли вдоль поезда, и только теперь Марк вспомнил про зулуса. Следовало его предупредить. Но он был слишком озабочен опасностью, которая, как казалось, угрожала только ему. Марк хотел крикнуть зулусу, чтобы тот бежал, но не мог заставить себя это сделать. С ним ничего страшного не будет, успокаивал себя юноша, они увидят, что это черный, и не станут стрелять – может, только слегка побьют и прогонят…

Зулус выскочил из щели между двумя вагонами – он успел выбраться на сцепку. Его темная убегающая фигурка мелькнула в свете фонарей, и кто-то предостерегающе крикнул. И сразу же раздался выстрел.

В луче фонаря Марк видел пыль, поднятую летящей пулей; зулус вильнул в сторону и бросился прямо в открытое, заросшее травой пространство. Еще несколько выстрелов разорвали ночь – вспышки вылетали из стволов, как мгновенно распускающиеся красные цветы, – но зулус продолжал бежать.

Один из этих людей упал на колено, и в свете фонарей Марк увидел его белое, охваченное азартом лицо. Тщательно прицелившись, тот выстрелил, и ствол винтовки резко подпрыгнул.

Зулус рухнул в траву, даже не вскрикнув, и все они радостной стаей подбежали к нему и сгрудились вокруг тела.

– О черт, это же черномазый, – сказал кто-то.

За этим последовала беспорядочная и раздраженная дискуссия, которая продолжалась минут пять; потом четверо, подхватив зулуса за руки и за ноги, отнесли его к грузовику.

Голова мертвого откинулась назад чуть ли не до земли, и из широко раскрывшегося рта сочилась черная как смола кровь; голова болталась в такт спотыкающимся шагам несущих его людей. Подойдя к грузовику, они закинули тело в кузов.

С лязгом и грохотом подъехал поезд, идущий на север, пронзительно просвистел и тронулся дальше, в сторону Ледибурга.

Люди залезли в грузовик, заворчал мотор, и машина уехала, подпрыгивая на ухабах дороги и шаря по небу и по земле лучами фар.

Стоящий поезд горестно свистнул и, тронувшись с места, медленно загромыхал по рельсам. Марк осторожно выполз из своего убежища; спотыкаясь, заковылял следом и успел догнать поезд, пока тот не набрал скорость.

Он заполз на мешки с сахаром и, пробравшись к стенке с подветренной стороны, обнаружил, что зулус оставил свое одеяло. Ощущая, как его захлестывает вина за смерть человека, который стал ему другом, он закутал в одеяло свое замерзшее тело, а затем чувство вины превратилось в злость.

Поезд мчался на юг, и всю ночь мучительно горькая, жгучая злость поддерживала его, помогала терпеть боль.

Фордсбург – убогий и грязный пригород Йоханнесбурга, лежащего в трехстах милях от покрытых золотистой травой холмов Зулуленда и прекрасной лесистой долины Ледибурга. Он застроен жалкими хижинами, крохотными домишками рабочих, сляпанными из листов оцинкованного железа, которое прибито к деревянным каркасам; возле каждого такого домика непременно разбит чахлый садик. В некоторых садиках можно даже увидеть великолепные, яркие цветы: здесь вызывающе цветут трансваальские ромашки, канны, огненно-красные пуансеттии, но в большинстве на голой, углистой, глинистой почве кое-где растут лишь худосочные кустики, что говорит о полном равнодушии к ним хозяев.