Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

Густое покрывало и длинная широкая одежда покрывали ее с головы до ног. На руках были грубые перчатки, а на ногах — еще более грубая обувь.

На пристани было много народа, и все торопились переехать в зверинец. Хотя лодочников было немало, но они торговались с пассажирами и громко перебранивались между собой.

— Я не согласен. У меня лодка на несколько мест, а жена приказала как можно больше выручить сегодня денег. Теперь редко бывает такой праздник, и уже давно не видали, как Тамерлан обедает.

— Я заплачу тебе за все места.

— За все пять?

— Да.

— Вперед?

— Да.

Найдя пустую лодку и договорившись с хозяином, женщина молча уселась на скамью и, когда лодочник отвалил от пристани, загроможденной всякого рода судами, протянула ему золотую монету.

Лодочник взглянул на золото, насупил брови и поднял весла.

— У меня нет сдачи, — сказал он, — и такими деньгами тебе со мной не рассчитаться; давай другие, а то я вернусь.

— Друг мой, — произнесла спокойно женщина, — доставь меня скорее к первым воротам Синегиона, и монета твоя.

— Клянусь Пресвятой Богородицей, что моя лодка полетит, как птица, ты только сядь на середину… Вот так… Хорошо.

Лодочник был здоровенный, искусный в своем ремесле парень, и действительно, лодка полетела с неимоверной быстротой, как на гонке.

Женщина в лодке не обратила никакого внимания на движение, царившее в заливе. Она сидела, поникнув головой и закрыв лицо руками.

— Мы почти доплыли, — сказал, наконец лодочник.

Не поднимая покрывала, женщина взглянула на берег, где в низенькой стене виднелись ворота, перед которыми стояла большая толпа.

— Высади меня здесь.

— Берег топкий, ты здесь не выйдешь.

— Ничего, положи весло на землю, и я по нему проберусь.

Через минуту женщина была на берегу, откуда бросила лодочнику обещанную золотую монету, и, не дожидаясь благодарности, поспешно направилась к воротам.

Очутившись внутри Синегиона, она прошла мимо толпы, обсуждавшей готовившуюся казнь, точно это была новая комедия.

Пройдя галерею, женщина достигла северной части здания. Широкий крытый проход вел к воротам, которые отворялись прямо на арену. Перед проходом стоял солдат иностранного легиона.

— Друг мой, — сказала женщина, подходя к нему и говоря умоляющим тоном, — еретик, который пострадает сегодня, еще здесь?

— Его доставили сюда вчера ночью.

— Бедный человек, — произнесла женщина, — он мне родственник, нельзя ли его видеть?

— Приказано никого не пропускать, и к тому же я не знаю, где он находится.

Женщина залилась слезами и стала в отчаянии ломать себе руки. Неожиданно с арены послышался рев дикого зверя, и женщина вздрогнула.

— Это рычит Тамерлан, — объяснил солдат.

— Боже мой! — воскликнула женщина. — Лев уже выпущен на арену.

— Нет, он еще в клетке. Его не кормили три дня.

— Можно мне постоять у двери на арену?

— Да, но если ты родственница, то тебе будет тяжело видеть его смерть.

Женщина ничего не отвечала, а вынула из кармана золотой, который положила на ладонь своей руки.

— Я не прошу, чтобы ты нарушил приказание, но дозволь мне постоять у ворот и посмотреть на несчастного, когда его выведут на арену.

— Хорошо, — сказал солдат, взяв золотую монету, — в этом нет ничего дурного. Иди.

Женщина быстро подошла к решетчатым воротам, сквозь которые виднелась арена.

Арена была пуста и посыпана мокрым песком, а над окружавшей ее, словно колодец, высокой стеной виднелись тысячи зрителей — мужчин, женщин и детей, в праздничных одеждах.

Казнь была назначена в полдень, и до этого времени женщина, стоя у ворот, плакала, вздыхала и молилась. Солдат вскоре совершенно забыл о ней. Она заплатила ему за свое место, и ему нечего было о ней беспокоиться.

Прошел целый час, и долетавшие веселые крики и смех толпы наполняли ужасом сердце женщины.

— Милосердный Боже, — лепетала она едва внятно, — и это творится Твоим именем.

Случайно глаза ее остановились на засове, которым были заперты ворота, и она заметила, что кольцо засова находилось близ нее, так что ей стоило только дернуть его рукой, и она очутилась бы на арене.

Неожиданно прямо напротив нее в стене отворилась большая дверь, и из нее выглянул человек гигантского роста. Открывшееся перед ним зрелище, по-видимому, его изумило, и он быстро исчез, захлопнув за собой дверцу; но женщина все-таки успела заметить, что это был негр, а публика, увидав его, подняла громкий ропот, которому стал вторить какой-то дикий рев.

— Тамерлан! Тамерлан! — весело воскликнула толпа и начала неистово рукоплескать.

Женщина в ужасе отскочила от ворот.

Спустя немного времени вышел на арену смотритель и, осмотревшись вокруг, направился к другой двери в стене. На его стук вышли двое: вооруженный солдат и молодой человек. На последнем была черная ряса, доходившая до босых ног, с чрезвычайно длинными рукавами, из которых не видно было даже пальцев.

Вся толпа мгновенно замерла, и из уст в уста стало переходить одно слово, произносимое со страхом, не лишенным сожаления:

— Еретик… еретик…

Это был Сергий.