Падение царского режима. Том 3

Виссарионов. — Переписка со всей Россией: донесения жандармских управлений, охранных отделений, словом, особый отдел. Я обязан доложить, что кроме особого отдела, на меня, как и на моих товарищей, был возложен еще целый ряд делопроизводств, так что особый отдел являлся только одной из моих обязанностей. Я заведывал так называемым седьмым делопроизводством, куда поступали все юридические вопросы. Затем восьмым делопроизводством — уголовный розыск, вернее, наблюдение за деятельностью сыскных отделений постольку, поскольку это могло быть сосредоточено в департаменте полиции (так как, по закону, наблюдение за уголовным розыском лежало на прокурорском надзоре). Таким образом, деятельность с первого времени мне представилась до такой степени обширной и едва объемлемой, что я несколько раз заходил к Трусевичу и говорил, что я собственно не знаю, на какую часть мне надлежит обратить особое внимание. Он говорит: «Да вы отправьтесь туда, в особый отдел, сядьте и посмотрите, какие дела туда будут итти».

Председатель. — До вас существовала такая должность чиновника особых поручений IV класса?

Виссарионов. — Сначала было два вице-директора. Весь департамент делился на два: один назывался административным, другой — политическим; затем, с ростом дел, увеличился. Одно время заведывал, кажется, Харламов, который затем получил другое делопроизводство. Затем, я боюсь ошибиться в этой области, — заведывал, кажется, Курлов, который был член совета министра внутренних дел. Когда он был назначен главным начальником тюремного управления, эта часть осталась на Васильеве. Таким образом, был восстановлен тот порядок, который существовал в департаменте полиции, как мне передавали, когда директором был Лопухин и когда Зубатов был заведывающим особым отделом, т.-е., заведывал этим отделом, как бы на правах вице-директора.

Председатель. — Так что, сейчас, на мой вопрос, вы отвечаете, что должность чиновника особых поручений впервые с вашего поступления возникла?

Виссарионов.

— Я не могу вам твердо этого доложить. Вряд ли до меня был кто-нибудь. Я припоминаю, что, сколько я знаю, этим делом ведал Курлов, член совета министра. Так продолжалось, пока я познакомился. Бегло прошел февраль, должно быть и март. Затем, в апреле, кажется, был собран съезд начальников районов и охранных отделений, под председательством самого Трусевича. Я этим делом тут занимался.

Председатель. — Это было в 1908 году?

Виссарионов. — Да, в 1908 году. Затем, кажется ближе к весне мне было дано поручение съездить на юг, в Екатеринослав, затем, кажется, в Севастополь, чтобы выяснить некоторые обстоятельства; были столкновения в Екатеринославе, трения между чинами общей полиции и между местным охранным отделением.

Председатель. — Вы были первое лицо из прокурорского надзора, которое работало в департаменте полиции?

Виссарионов. — Нет, я там застал целый ряд лиц судебного ведомства. Там был Зубовский, бывший уфимский прокурор; затем Харламов, бывший псковский прокурор; я застал целый ряд бывших товарищей прокурора: Броецкого, Павловского (теперь в Государственной Думе делопроизводитель, кажется). Он перешел прямо из департамента, я его застал, — старший помощник делопроизводителя. Затем Рукавишников — тоже товарищ прокурора. Это объяснялось тем, как мне говорил сам Трусевич, что он желает во что бы то ни стало удалить из департамента лиц, которым, по его мнению, совершенно не место там. Он старался привлечь из прокурорского надзора для того, чтобы внести известный порядок, как он выражался «закономерность действий».

Председатель.

— Продолжайте, пожалуйста. Если можно, останавливайтесь больше на внутренней стороне. Вы, вероятно, хотите очертить канву, по которой и будете рассказывать?

Виссарионов. — Так точно.

Председатель. — Вы остановились на том, что вам дали командировку весной.