Падение царского режима. Том 3

Виссарионов. — Да, товарищем министра назначается Золотарев и директором департамента Белецкий. Я и Еремин продолжаем оставаться в тех же самых должностях, которые мы занимали; в этом положении остаемся до июня 1913 года. В 1913 году я был приглашен товарищем министра Джунковским, после торжества в Москве, на которое я был тоже командирован; он мне сказал, что бывший министр, значит, Маклаков, предлагает мне быть членом совета главного управления по делам печати и председательствовать в комитете. За эти годы я чрезвычайно устал от своей нервной деятельности; я был командирован в Киев разбираться в том, что осталось от бывшего начальника охранного отделения Кулябка; затем дважды, и гораздо более раз, двумя сенаторами был допрошен, — сенатором Трусевичем в качестве свидетеля, и затем, сенатором Шульгиным; получался целый ряд нервных переживаний на этой почве; когда я узнал, что мне выпадает возможность отойти от департамента, я охотно согласился и ушел. Что касается вопроса, предложенного вами, относительно секретной агентуры, то, мне кажется, этот вопрос вы позволите так рассмотреть: способ приобретения этой агентуры, затем способ ее использования.

Председатель. — Может быть, перед этим вы скажете, как смотрели на секретную агентуру и на провокацию в департаменте полиции?

Виссарионов. — Я должен доложить Комиссии, что, как я лично, так и те, с кем я работал, в лице полковника Еремина, смотрели на провокацию, как на недопустимую вещь. Я считал провокацию подстрекательством сотрудников к учинению преступления.

Председатель. — Подстрекательством сотрудников и подстрекательством других лиц?

Виссарионов. — Конечно. Я считал это преступным деянием. В делах департамента полиции находится целый ряд моих докладов по ревизионным поручениям, затем, по отдельным бумагам, где я довольно сурово относился к тем, кто позволял себе проявлять провокационную деятельность.

Председатель. — Но не замечали ли вы, что эти ваши пожелания расходились с действительностью, и та же провокация, даже в смысле подстрекательства к преступлениям уголовного характера, существовала?

Виссарионов.

— Я сейчас не могу припомнить такого факта. Если такие случаи возникали и если до нас доходили эти сведения, то, вероятно, они и карались, если только эти бумаги бывали в наших руках.

Председатель. — А вы не останавливались на вопросе, — может ли существовать секретная агентура, т.-е., состоящие на жаловании члены революционных организаций, без провокаций? Т.-е., что самая обыденная, вам нужная и вами предписывавшаяся деятельность агентов, является в существе своем деятельностью провокационной и иной быть не может?

Виссарионов. — Производя ревизионные поручения, при свидании с офицерами, чиновниками и даже студентами, я всегда каждому из них говорил, что их деятельность должна заключаться только в наблюдении, что дальнейшее подстрекательство отнюдь недопустимо.

Председатель. — Мой вопрос заключался в том, не останавливались ли вы на том, что самая обыденная деятельность вашего секретного агента, т.-е. лица, состоящего в преступной организации, а от вас получающего за доставление сведений вознаграждение, является деятельностью, во-первых, самой по себе преступной, а, во-вторых, быть может, поощряющей преступления и других лиц. Как бы вы ответили на такой вопрос?

Виссарионов. — Вы изволите говорить, что деятельность каждого сотрудника является преступной потому, что он остается в организации и дает мне сведения?

Председатель. — Да.

Виссарионов. — На это смотрели так. Эта точка зрения не моя лично была, а тех, кто, так сказать, вел всю политику.

Председатель.

— Т.-е. вы имеете в виду не только директора департамента полиции, но и товарища министра, и министра внутренних дел?

Виссарионов. — Непременно, да, конечно. Я должен доложить, что все серьезные вопросы, все серьезные, так называемые, ликвидации, обыкновенно директором докладывались включительно до министра, и оттуда исходили распоряжения. Вице-директор, как исполнительный орган, не мог своей властью ничего назначить: ни ликвидации, ни арестов каких-нибудь серьезных. Это всегда доводилось до сведения тех, кто много выше стоял.

Председатель. — Пожалуйста продолжайте ваш ответ на мой вопрос.

Виссарионов. — Смотрели так, что, так как борьба шла с революционными организациями, то то или иное лицо, оставаясь в этой организации и в то же время сообщая о ее деятельности, так сказать этим уже снимает с себя ответственность за то, что остается в этой организации. Такая была система. Как я понимал, она была дана для всего государства.

Председатель. — Но вы, и другие юристы в составе департамента полиции находили, что эта система соответствует законам или им противоречит?