Падение царского режима. Том 3

Воейков. — Главными моими личными врагами были высочайшие особы, потому что я к ним относился, в смысле аттестации, недоброжелательно, всегда критиковал вмешательство в ответственные дела лиц безответственных; и в Ставке мотивировал всегда тем же, что целый букет великих князей только приводит к замешательству; также и свита безусловно ко мне относилась недоброжелательно; во-первых, когда меня назначили дворцовым комендантом, еще в 1913 году, государь сказал: «Избавьте меня от лиц, которые меня сопровождают при выездах». На мою долю выпала приятное занятие, каждый раз, когда государь выезжал, всем лицам, которые собирались с ним выехать, сообщать, что им завтра ехать не нужно. Очевидно, этим я себе друзей не нажил. Вторая причина: когда дело близилось к войне, на меня, как на дворцового коменданта, был возложен вопрос высочайших путешествий во время войны; по мобилизации высочайшего двора оказалось, что надо иметь 13 поездов для того, чтобы куда-нибудь уехать. Я тогда просил министра двора этот вопрос коренным образом изменить; он обратился к государю и просил заменить двумя поездами. Значит, отставлено одиннадцать поездов друзей, которых я себе нажил. Затем, во время пребывания на фронте, все распоряжения, куда и как уехать, делались мною скрытно, и, поэтому, все лица свиты относились ко мне враждебно, называли меня «генерал секрет»; а я делал это по той простой причине, что, с точки зрения охранения безопасности, гораздо благоразумнее ехать невзначай. Я лично считаю, что ко мне относились не очень дружелюбно; дружелюбие всегда связано с известным потворством, а я никогда этого потворства не делал.

Председатель. — Позвольте считать этот вопрос исчерпанным. Вы не знаете, кто посоветовал бывшему императору ехать на Псков? Вы утверждаете, что это было его желание?

Воейков. — Это было в три часа ночи. Я разбудил его в Вишере, он приказал ехать к ближайшему юзу, до Ставки было дальше, потому решили ехать на Псков.

Председатель. — А почему нельзя было ехать прямо в Петроград?

Воейков. — Потому, что было сообщено, по поручению поручика Грекова, что литерные поезда следуют не на Тосну, а прямо на Петроград. Это распоряжение было дано по линии и не сообщено мне; мне случайно показали телеграмму; вторая телеграмма была от железнодорожного полка. Мне был сделан доклад, что Тосна занята.

Председатель. — Какой разговор произошел у вас с государем по поводу этой телеграммы?

Воейков.

— Я его разбудил и сообщил, что Тосна занята революционными войсками и что, поэтому, ехать туда рискованно.

Председатель. — Как он отнесся к известию, что революционные войска препятствуют его проезду?

Воейков. — Он отнесся совершенно спокойно. Он тут же надел халат, встал с кровати и сказал: «Ну, тогда поедемте до первого юза». Он вообще относился очень спокойно ко всему.

Председатель. — Вообще, да. Но ведь это было в первый раз в жизни и государства и главы государства.

Воейков. — Лично мне он ничего не сказал.

Председатель. — Нилов находился при этом?

Воейков. — Нет. Нилов спал. Все спали. Это было в три часа утра.

Председатель.

— Скажите, а был разговор о том, чтобы открыть фронт немцам?

Воейков. — Нет. Я уже докладывал в Москве, что никакого подобного разговора не было.

Председатель. — Кому вы докладывали?

Воейков. — Была комиссия, которая допрашивала меня в Москве по поводу того, что напечатано в «Русской Воле».

Председатель. — А что дало повод «Русской Воле» это напечатать?

Воейков. — Я не знаю совершенно.

Председатель. — Вы не встречали на станции Дно какого-нибудь корреспондента газетного?

Воейков.

— Нет. Источник мне совершенно неизвестен.

Председатель. — Вы долго стояли в Малой Вишере?

Воейков. — Минут двадцать.

Председатель. — Выходили с бывшим императором на платформу?

Воейков. — Нет, никуда.

Председатель. — Что же, он продолжал спать?

Воейков — Вероятно, не знаю; я вошел только на две минуты, доложил и ушел сейчас же.

Председатель.

— Так что, никого не было, никто не присутствовал?

Воейков. — Никто не присутствовал. В Дно мы приехали в среду, в 6 часов вечера.

Председатель. — Ваш поезд, должно быть, задерживали?

Воейков. — Нет, это было нормально.

Председатель. — Вы рассказываете так, как будто все происшедшее не произвело никакого впечатления ни на вас, ни на бывшего императора, как будто не произошло ничего важного в жизни всего государства и в жизни главы государства. Как это могло быть?

Воейков. — Я смотрел на это, как на дело службы. Мне сказали ехать на Дно; чтобы сделать это, надо было отдать целый ряд распоряжений. Я полагал, что, раз несчастье случилось, надо сделать все, чтобы предотвратить его; и я ушел сделать распоряжение.

Председатель. — А другие окружающие императора?

Воейков. — Они спали.