Падший

— Вот дерьмо! — не сдержался я. — Не хочется думать, будто я ухлопал двух хороших парней.

— Леопольд Борисович, разве у вас был выбор?

Я вспомнил горелку огнемета и поежился, но целесообразность служит оправданием плохим поступкам далеко не всегда. Самозащита? Все так. Все так…

— Это не объясняет шлемов с воздушными фильтрами! — привел я последний остававшийся в запасе аргумент.

— Ну тут уж ничем не помогу! — развел руками старый изобретатель. — Если бы вы принесли их…

— Не принес, — вздохнул я, зарядил двуствольный пистолет и убрал его в ранец. — Не было такой возможности.

— Попробую что-нибудь разузнать, — без особой уверенности пообещал Александр Дьяк, — но ничего гарантировать не могу.

— Да это и понятно. — Я поднялся на ноги и вдруг вспомнил недавнюю статью о двух съездах движения «Всеблагого электричества», парижском и нью-йоркском. — Тесла и Эдисон окончательно разбежались, слышали?

Изобретатель криво усмехнулся:

— Этого и следовало ожидать. — Он вдруг смутился и замялся. — Я хотел сказать…

— Да, Александр… — очень внимательно посмотрел я на собеседника, поскольку явственно уловил охвативший его страх, — что именно вы хотели сказать?

— Ну…

— Александр, что вы натворили?

— Ничего! — вскинулся изобретатель. — Ничего я не натворил! Безответственно держать в секрете открытие, которое может изменить весь мир! Я старый человек, я могу однажды уснуть и больше не проснуться!

— Что вы сделали?!

— Я отправил свои выкладки Тесле и Эдисону. Не беспокойтесь, обратный адрес указывать не стал.

Мой рот наполнился пронзительным вкусом желчи; я опустился на стул, поставил ранец на колени и достал из кармана банку с леденцами. Положил один под язык, словно таблетку, и покачал головой, не зная, что сказать.

Изобретением Александра Дьяка был генератор электромагнитных волн, которые жгли выходцев из преисподней невидимым огнем, лишали сил, изгоняли обратно в ад. С помощью подобных устройств много лет назад заговорщики низвергли падших, именно эта тайна позволила Второй Империи утвердить свою власть над большей частью мира. А теперь изобретатель просто отдал ключи от беспредельного могущества двум ученым, известным взаимной неприязнью и непомерными амбициями.

— Вы понимаете, что натворили? — вздохнул я. — Можно по-разному относиться к Эдисону, но одного у него не отнять — он будто наделен талантом предвидения. Он видит вещи насквозь. Эдисон поставит ваше изобретение на промышленную основу. Очень скоро в тайных передатчиках «Всеблагого электричества» не останется никакой нужды.

— И что с того?

— Объединенные колонии отпадут от метрополии.

Дьяк упрямо нахмурился:

— Не вижу в этом ничего плохого.

— Это война, — пояснил я свою мысль. — Сначала — война за независимость Нового Света, потом — просто война. И будьте уверены — Египет, Персия и Поднебесная не останутся в стороне.

— Поживем — увидим.

Я только рукой махнул.

— Дело сделано, что уж теперь переживать.

— Я и в самом деле не разделяю вашего пессимизма, Леопольд Борисович! — оскорбился изобретатель.

— Параноик и пессимист. Мне уже говорили, да.

— Вовсе не хотел вас обидеть!

— Не обидели, не беспокойтесь, — усмехнулся я и посмотрел на хронометр. — Что ж, Александр, мне пора бежать. Если сумеете что-то разузнать — буду премного благодарен.

— Постараюсь, Леопольд Борисович. Постараюсь.

После разговора с изобретателем я отправился домой. И поскольку голова просто пухла от мыслей, не нашел ничего лучшего, как заняться уборкой разгромленной кухни. К счастью, кроме разломанного на части табурета мебель не пострадала, поэтому ограничился тем, что собрал стеклянные осколки и деревянные щепки и выкинул их в мусорное ведро. Затем высвободил из досок глубоко засевший в сиденье кастет сыщика и кинул его на подоконник. Обломки табурета отнес в подвал.

Домашние хлопоты прекрасно отвлекли от нелегких раздумий, заодно разыгрался аппетит. Я сходил в ближайшую закусочную пообедать, потом переоделся и сложил грязное белье в мешок, намереваясь в самое ближайшее время отнести его в прачечную. Сейчас на это уже не оставалось времени — с минуты на минуту должна была приехать Лилиана.

И она приехала, но, к моему немалому удивлению, в наемном экипаже. Более того — лицо ее скрывала густая вуаль, а фигуру — легкая накидка. На заднем сиденье коляски стояла немалых размеров коробка, замотанная в плотную материю.

Когда я вышел за ограду, Лилиана поспешила мне навстречу и шепнула на ухо:

— Занеси, пожалуйста!

Она указала на коробку, а сама быстро убежала в дом.

Я останавливать Лили и приставать с расспросами не стал, поднял коробку, благо та оказалась хоть и объемной, но совсем не тяжелой, устроил ее на плечо и унес на кухню. Извозчику было заплачено, он взмахнул вожжами и уехал.

— Ну и что это такое? — спросил я у Лилианы, выставляя ношу на стол.

Подруга уже избавилась от накидки и шляпки с вуалью и смотрелась в зеркало, пребывая в превосходном настроении, словно вчерашнее происшествие забылось, как дурной сон.

— Ты будешь ругаться, Лео, — расплылась она в хитрой улыбке, — но, кроме тебя, мне больше не к кому обратиться за помощью!