Падший

Мы проходим вдоль опушки леса, под его кривыми ветками в полнейшей тишине. Этот лес – диаметральная противоположность того, что растет в Летнем королевстве. Там поблескивала золотая и серебряная пыль, здесь же пейзаж составляют крапины железа, сияющие в свете луны, точно черные алмазы. Парочка изголодавшихся птиц подлетают к нам справа, медленно огибая голые ветки, а затем опускаются на одну и таращатся на нас сверху вниз. Их глаза точно потускневшее олово, а клювы состоят из чистого льда. Я останавливаюсь, чтобы рассмотреть ту, что поменьше, – она поворачивает голову, а затем каркает, прежде чем снова взмыть ввысь. Вторая птица устремляется следом за своей спутницей в густые тени.

Меня охватывает нервозность, и волосы на затылке встают дыбом. Я будто бы чувствую на себе чужие взгляды, хотя ничего и не слышу. И все мои инстинкты кричат об опасности, когда я пытаюсь к ним прислушаться. Идеальная тишина сбивает с толку, как будто я привык к вечному шуму вокруг.

Чутье подсказывает мне, что мы здесь не одни. За нами наблюдают. Я готов поспорить на свою бессмертную жизнь, что это так. Мне хочется предупредить Арджуна и Селину, однако делать этого нельзя, ведь тогда существа, снующие вокруг нас, тоже меня услышат. Поэтому я лишь делаю жест им двоим, говоря все без слов, и озираюсь по сторонам.

Они ничего не говорят в ответ и даже не двигаются, однако я знаю, что они меня поняли.

На миг свет вокруг нас меркнет. Мое зрение сохраняется, но я чувствую тревогу Селины, слышу как быстро стучит ее сердце и как учащается дыхание. Тьма окутывает нас, когда луна скрывается за облаками, а затем небо проясняется, и серебряный лунный свет льется из-за скелетообразных веток.

Селина замирает, уставившись на луну, как раз в тот момент, когда последние облака рассеиваются, пропуская холодный свет. Заснеженный лес оживает, бледно-голубое свечение, точно блеклый рассвет очерчивает силуэты деревьев, делая их белыми.

– Здесь… красиво, – говорит Селина.

– Не стану возражать, – отвечает Арджун.

– Красота часто скрывает под собой гниль, – бормочет она.

Именно так несколько раз говорил мой дядя. Это воспоминание должно было быть для Селины утеряно.

– Подходящее замечание для подобного места, – говорю я непринужденным тоном, но мои глаза по-прежнему мечутся в поисках угрозы. – Где ты это слышала?

Селина хмурится.

– Я… я не знаю. – Она растерянно трясет головой, и окантованный лисьим мехом капюшон соскальзывает с ее головы.

– Знаете, если бы не те две жуткие пташки, повстречавшиеся нам не так давно, мне было бы поспокойнее, – говорит Арджун и вздрагивает. – Они выглядели как вороны, явившиеся прямиком из ада, чтобы полакомиться нашими костями.

– Может, я поймаю одну и подарю тебе в качестве домашнего животного, – ухмыляется Селина.

Арджун фыркает. Он очень спокойным движением запускает руки в складки накидки в том месте, где он спрятал два кинжала, что дала нам Йури.

Селина в свою очередь кладет руку на карман своей юбки, куда положила золотую сферу, подаренную матерью. Арджун продолжает улыбаться, когда мы проходим дальше между деревьями. Затем он замирает на мгновение, наклонив голову набок, точно прислушиваясь.

Ничего не происходит.

– Пойдем дальше? – спрашивает Селина, ее зеленые глаза настороженно сияют.

Я киваю.

Она кричит, когда чудовище кидается мне на спину.

Бастьян

Я тянусь за спину, но моя рука в перчатке не находит ничего, кроме воздуха. Над моим ухом раздается шипение, и что-то острое царапает мою шею. Кожу жалит словно огнем.

– Справа от тебя, – кричит Селина, размахивая своим серебряным кортиком одной рукой, а в другой сжимая золотой шар.

Я резко разворачиваюсь, и тварь, напавшая на меня со спины, падает, отлетая на снег. Когда она поднимается на ноги, я понимаю, что это гора спутанных веток, напоминающих очертаниями человека. На лице у него – там, где должны быть глаза – ничего, кроме пустоты. Существо вытягивает нечто похожее на лук и направляет стрелу на меня, но я отскакиваю до того, как она в меня попадает.

– Отрубите ему голову или руки! – кричит Арджун, сжимая в руках серебряные кинжалы и выписывая в воздухе изящные пируэты.

Теперь уже нас окружают как минимум десяток соломенных людей. Я не могу думать ни о чем, кроме безопасности Селины. Спешу к ней. Она сжимает золотой шар в руках, ее пальцы белеют. Шар начинает пульсировать теплым светом.

– Не используй его сейчас. – Я уклоняюсь от новой стрелы. – Прибереги на случай, когда все будет еще хуже.

– О себе позаботься, – говорит она в ответ.

Ладонью в перчатке я ломаю руку деревянного человека, тянущегося к нам. Когда я поворачиваюсь, чтобы проверить, как справляется Селина, то пропускаю очередную стрелу, несущуюся к моему плечу. Наконечник попадает мне в руку, и жжение растекается по коже, отчего я невольно ахаю и падаю на одно колено.