Падший

У Селины задрожали колени, когда ее глаза наконец остановились на женщине, поднявшейся с трона одним грациозным движением. Даже издалека Селина чувствовала, что женщина эта обладает большой силой и влиянием. Она тут же потянулась к руке Бастьяна. В ответ он переплел ее пальцы со своими.

Волна тихих перешептываний прокатилась по толпе, собравшейся вокруг них. Селина огляделась по сторонам, неуверенность разрасталась в ее груди. Куда бы она ни взглянула, везде натыкалась на что-то, заставляющее сомневаться, что она пребывает в здравом уме. Фигуры собравшихся вокруг гостей были высокими и тонкими, как ивы, они были одеты в тончайший паучий шелк, их пояса украшало мерцающее золото, а длинные волосы всевозможных оттенков, колыхались за плечами, точно вуали. Заостренные уши. Холодные взгляды. Острые скулы. Пальцы, усеянные драгоценностями, сжимающие роскошные кубки. Селина даже заметила нескольких существ с рогами и зеленой кожей или с полупрозрачными крыльями.

Когда одно из существ с рогами сердито уставилось на Бастьяна, предостерегающе обнажив клыки, Бастьян отпустил руку Селины. И тогда она осознала, что большинству местных обитателей совсем не по нраву тот факт, что она держит за руку высокого вампира, стоящего с ней рядом.

Одной этой причины было достаточно, чтобы Селина снова сжала руку Бастьяна и гордо вскинула подбородок.

Стройная женщина, стоящая перед троном, сделала один-единственный шаг вперед, спускаясь на мраморную ступеньку пьедестала. А затем она улыбнулась Селине невозмутимой, теплой улыбкой. Красота ее лица заставила Селину замереть на месте.

У женщины были длинные черные волосы, но совсем не такие, как у Селины, они были заплетены в свободные косы за ее плечами, их украшали тоненькие веточки с мерцающими листочками. Ее лоб увенчивала диадема, усыпанная жемчугом. Наряд женщины сиял, как жидкое серебро, а плечи укутывал белый лисий мех. Какой-то талантливый художник покрыл ее бледную кожу мерцающей пудрой, а губы окрасил в ярко-красный цвет свежей крови.

Когда женщина подошла ближе и протянула руки для объятий, Селина ахнула, далекие воспоминания внезапно пробудились в ее памяти.

Вот правительница Сильван Уайль. Вот мать Селины.

– Добро пожаловать, дочь моя, – сказала женщина, ее голос походил на звонкую мелодию. Птички над головой защебетали в ответ, и само солнце словно засияло ярче. – Ты даже не представляешь, как я ждала нашей с тобой встречи.

Селина оцепенело стояла на ковровой дорожке из изумрудного клевера, не решаясь отойти от Бастьяна. Осознание происходящего будто звенело в мыслях и в воздухе над ее головой. Перед глазами все стало расплываться. Селина попыталась обратиться к разуму – найти хоть что-нибудь, что имело смысл в этом мире, пронизанном слепящим солнечным светом.

А нашла внутри себя она лишь… злость. Пробудившуюся, бурлящую злость, скрывающую под собой ноющую боль.

Селина содрогнулась.

– Так, получается, это правда? – уточнила она, поразившись своему сердитому голосу.

Шепот в толпе стал громче, собираясь под куполом из зеленой листвы. Они были недовольны непочтительным поведением Селины. Большие пчелы зависли в воздухе и опустились на нижние ветки, их радужные глаза замерцали на солнце.

– Что правда? – Улыбка правительницы Сильван Уайль стала еще шире, хотя выражение лица осталось невозмутимым.

– Ты предпочла уйти и бросить свою дочь в смертном мире? – продолжила Селина, не поддаваясь укоризненным взорам. – Предпочла позволить ей думать на протяжении четырнадцати лет, что ты умерла?

Величественная женщина сделала последний шаг, спустившись со своего мраморного пьедестала – в прожилках камня мерцали вкрапления золота, вспыхивающие от каждого ее движения. Она подошла еще ближе, все это время внимательно рассматривая Селину с головы до самых кончиков ног.

А затем, вместо того чтобы ответить, она вдруг начала петь. С самой первой ноты дрожь в руках и ногах Селины только усилилась. Она отпустила Бастьяна, слезы побежали по ее щекам. Эта мелодия преследовала ее годами. Песня, спетая на языке, которому Селина никак не могла найти имени.

Знакомая песня. Наполненная любовью, которую ни с чем не спутать.

Последняя нота прозвенела в воздухе эхом, взвившись к вершинам деревьев высоко над головой.

– Я не хотела покидать тебя, – мягко сказала правительница Сильван Уайль. – И я сожалела об этом каждый прожитый день. – Она подошла почти вплотную к Селине, снова протягивая руки. – Пожалуйста… прости меня.

– Мама? – всхлипнула Селина, сердце трепетало в ее груди, точно дамба, готовая прорваться.

– Моя ага, – ответила мама, протягивая руки для объятий. – Моя дочка.

Прежде чем Селина успела себя остановить, она бросилась в объятия правительницы Сильван Уайль.

Селина словно пробудилась от кошмара. Боль и печаль никуда не исчезли, но за ними забрезжила надежда. Обещание восхода. Селина знала, что эта надежда не укротит ее злость, как не разрешит и все те вопросы, которые разрывали ее на части. Однако тот факт, что она обнимала сейчас свою мать – что мать обнимала дочь в ответ – был сам по себе бесценным подарком.