Палач из Гайд-парка

Питты приехали пораньше и, как прочие сочувствующие, одеты были подобающе скромно. Правда, Томас потратил в три раза больше времени, чем обычно, стоя перед большим зеркалом, хотя это все равно заняло лишь несколько минут. Но он позволил Шарлотте поправить ему воротничок рубашки, галстук и пиджак, так что та осталась вполне удовлетворена их видом. Сама Шарлотта надела то же самое черное платье, в котором была на приеме по случаю похорон капитана Уинтропа, но другую шляпку, на этот раз с высокой тульей и меньшими полями, совершенно по современной и даже чуть-чуть по завтрашней моде. Это был подарок тетушки Веспасии.

Они только что вышли из экипажа за углом, чтобы не привлекать внимания отсутствием собственного экипажа, когда встретились с Джеком и Эмили, которые тоже приехали раньше времени. Джек, как всегда, был элегантен без нарочистости, хотя и шагал с некоторым трудом. Шарлотта узнала о случившемся из газет, от Питта и самой Эмили, к которой она, естественно, примчалась вскоре после того, как обо всем узнала.

Эмили была великолепна – в роскошном черном платье с широкими рукавами, обильно украшенном кружевами и складочками на плечах. Тем не менее во взгляде ее мелькнуло одобрение, когда она осмотрела шляпку Шарлотты.

– Я так рада, что ты приехала, – сразу же заявила она, подойдя к сестре, при этом ничего не сказала насчет шляпки. – У меня ужасное ощущение вины. Мы ничего не сделали, чтобы помочь Томасу, и, если быть честной, даже не пытались. То, что пишут в газетах, совершенно несправедливо, но ведь газетам и справедливости не по пути. Ты знаешь, кто здесь кто? – Она указала на собравшихся.

– Конечно, нет, – ответила шепотом Шарлотта. – За исключением вон той женщины, Мины Уинтроп, а это ее брат, Бартоломью Митчелл. Томас, – она оглянулась на Питта, – а почему они здесь? Из чувства солидарности, да? Она выглядит очень печальной.

– Она была с ним знакома, – ответил Питт, подходя и здороваясь с Эмили.

– Была с ним знакома? – Шарлотта очень удивилась. – Но ты мне об этом не говорил!

– Да я сам недавно узнал…

– И насколько близко? Каким образом она с ним познакомилась? – зондировала почву Шарлотта. – Не могло ли это быть?.. О нет, конечно, не могло…

– О, только взгляните на этого беднягу! – перебила ее Эмили, когда в нескольких шагах от них прошел Джером Карвел. – У несчастного вид просто ужасающий.

Так оно и было на самом деле. Его лицо казалось болезненно бледным, глаза покраснели, словно он полночи напрягал их, чтобы что-то разглядеть, – и когда он увидел это «что-то», то был потрясен до глубины души. Карвел шел усталой походкой, ни на кого не глядя, и говорил, только отвечая на выражения соболезнования.

– У него тревожный вид, – сказала тихо Шарлотта. – Бедняга. Интересно, он что-нибудь узнал или это просто от горя?

– Возможно, и то, и другое, – ответила Эмили, глядя то в спину Карвела, то на Мину Уинтроп.

Мина была в трауре – по поводу собственной утраты, конечно, и ради сегодняшнего события, – но теперь она надела украшения из гранатов и жемчуга и была без вуали. Лицо ее посвежело и чуть-чуть порозовело, она с интересом оглядывала собравшихся. Брат стоял рядом с ней. Шарлотте показалось, что он следит за каждым движением сестры и не хочет, чтобы та отходила от него, как будто она маленький ребенок, с которым может случиться что-нибудь плохое, если не смотреть за ним в оба, и которому постоянно угрожает опасность куда-нибудь забрести и потеряться. Точно так же сама Шарлотта стояла бы рядом со своими собственными детьми.

Она повернулась к Питту:

– Томас…

– Да?

– А Барт Митчелл – тоже подозреваемый?

– Почему ты так думаешь?

– Конечно, потому, что капитан Уинтроп бил его сестру… А что известно насчет Эйдана Арледжа и его отношения к Мине? Может быть, он тоже чем-то ее обидел?

– Не знаю. Но она была очень расстроена, когда их видели вместе.

– Возможно… А что известно насчет кондуктора?

– Понятия не имею. Относительно него нет никаких оснований так думать, кто бы он ни был.

– Но он что-то видел, – здраво заметила Эмили. – Из омнибуса.

– Но омнибус не проходит мимо парка.

– О!

Людей прибывало. Среди прочих выделялся человек весьма примечательной внешности, средних лет, с красивой головой, густыми волосами, седеющими на висках, и прекрасными усами. Он был безукоризненно одет – в сюртук по последней моде и шелковую рубашку – и шел, подняв плечи, с таким уверенным видом, что привлекал взгляды многих присутствующих. Очевидно, такое внимание было ему привычно, потому что нисколько его не волновало. Казалось даже, что он и не замечает его.

– А это кто? – спросила с любопытством Шарлотта. – Он министр или кто-нибудь вроде этого?

– Я его не знаю, – покачал Питт головой.

Эмили подавила смешок, приложив руку в черной перчатке к губам.

– Не смеши. Это же Салливан.

– Какой Салливан? – сердито переспросила Шарлотта.

– Сэр Артур Салливан! – прошипела Эмили. – Оперы Гилберта и Салливана помнишь?

– О да, да, понимаю. Конечно! Мистер Арледж был композитором и дирижером, да? Интересно, а мистер Гилберт придет?